Зарисовочка из жизни РКМП-шечки

-

На пути к революции
В XVIII веке по закону землей владели только дворяне. Крестьяне часто восставали против власти и помещиков. Кроме бунтов, их гнев выражался в нарушении прав помещиков (браконьерство, потравы) и уклонении от налогов и повинностей. Народные сказки, песни, пословицы, поговорки и анекдоты унижали и высмеивали помещиков.

В 1861 году было отменено крепостное право, и крестьянские общины, в основном, стали арендовать землю у помещиков. Постепенно земля переходила от дворян в собственность крестьян (общин и единоличников) и богатых купцов.

В начале XX века в России преобладало сельское население, но у него не было свободы отстаивать свои интересы. Развивалось частное хозяйство, но мешали феодальные порядки. Образ власти и помещиков в глазах крестьян резко ухудшался: над царем начинали смеяться, а помещика называли угнетателем, паразитом и бездельником.

С февраля В 1902 году по России прокатилась волна крестьянских выступлений, особеннно в губерниях, где земли помещиков были обширными: Орловской, Курской, Саратовской, Пензенской, Рязанской, Киевской, Черниговской… Только в Полтавской и Харьковской губерниях в марте-апреле 1902 года бунт охватил 165 селений, было разрушено 105 помещичьих имений. Крестьяне захватывали земли помещиков, взламывали амбары и вывозили зерно, жгли усадьбы и открыто сопротивлялись полиции и войскам. В ряде случаев крестьяне захватывали земли и торопились их запахать и засеять в надежде, что отобрать ее не посмеют.

Из телеграммы помещика министру внутренних дел (1 апреля 1902 г., Полтавская губ.):
«Несколько дней совершается систематический грабеж крестьянами помещичьих хлебных запасов, грабят же неимущие. Обыкновенно являются в усадьбу поголовно целые соседние деревни с подводами, с мешками, в сопровождении жен, детей, врываются в усадьбу, требуют ключи от амбаров, при отказе отбивают замки, нагружают в присутствии хозяина подводы, везут к себе... В дома не входят, но что попадается в амбарах сверх хлеба, все забирают".
Власть тогда жестоко подавила движение: суду было предано 1092 крестьянина. Но были и уступки: в марте 1903 года ликвидирована круговая порука, в августе 1904-го отменены телесные наказания крестьян.

На 1905 год крестьяне (общины и единоличники) владели 61,8% частной земли.

В 1905-1907 годах наказы с мест Крестьянскому союзу настойчиво требовали передачи всей земли в собственность крестьянских общин.

В 1905 году крестьяне начали стихийно захватывать земли помещиков. По подсчетам, за 1905-1907 годы в европейской России было уничтожено до 4 тысяч дворянских усадеб (10%  их общего числа), больше всего – в Саратовской, Самарской, Тамбовской, Курской, Киевской и Черниговской губерниях. Крестьяне, по их словам, сжигали постройки, чтобы выдворить помещика из деревни хотя бы на два-три года. По сообщениям с мест, "людей не убивали" - «полное отсутствие случаев насилия над личностью как самих землевладельцев, так и экономических служащих» (Тамбовская и Воронежская губернии). Кровь тогда лилась крестьянская: полиция и войска сурово карали "зачинщиков".
Из приказа министра внутренних дел П.Дурново киевскому генерал-губернатору:
«...Немедленно истреблять силою оружия бунтовщиков, а в случае сопротивления сжигать их жилища... Аресты теперь не достигают цели: судить сотни и тысячи людей невозможно».
Позже, однако, были уступки: в ноябре 1905 года объявили о прекращении взимания выкупных платежей с 1907 года и об уменьшении наполовину их суммы в 1906 году. Но недоимку прошлых лет крестьяне выплачивали до 1917 года...
Идея «чёрного передела» (захвата земли) шла от обычая раз в несколько лет перераспределять землю общин между хозяйствами (равнения, переделы), по переменам в числе едоков. При этом издавна ходили слухи о грядущем «равнении всей земли».

В начале XX века крестьяне и ряд экономистов считали, что отмена частной собственности на землю, пригодную для обработки, обеспечит землей всех.  Но по мнению Столыпина, в стране не было пахотных земель, чтобы прокормить прирост населения, и отъём помещичьих земель не помог бы, но надо было повышать урожайность и развивать промышленность, чтобы переселять крестьян в города. Критики отмечали, что реформа Столыпина уводила крестьян от борьбы с помещиками к дележу земель общины. В 1906–1917 годах, по этой реформе, надо было переселить 25 млн крестьян за Урал, где помещиков нет, а земля в избытке. К 1917 году переселили 3,1 млн. Из них 344 тысячи вернулись обратно.

С 1914 года мировая война быстро озлобила крестьян. Из-за призыва в армию на селе не хватало рабочих рук, посевы сокращали, и уровень жизни падал. В августе 1915 года правительство стало закупать хлеб на военные нужды по твердым ценам. В декабре 1916 года правительство ввело хлебную разверстку: обязательные поставки от губерний, сел и хозяйств по твердым ценам. Крестьяне считали разверстку непосильной, а цены закупок заниженными: у них не хватало денег на необходимые товары. Кроме того, крупные держатели хлеба утаивали запасы, завышали цены, спекулировали и доводили до голода неимущих в городе и в деревне. Продовольственный кризис приближал революцию.

Перед 1917 годом большая часть земли переходила в руки крестьян. В 1916 году, по переписи, доля помещичьих земель – 26,9% площади посева 1913 года. Пять шестых товарного зерна поставляли крестьянские хозяйства. В 1917 году хозяйство помещиков уже не играло важной роли в экономике, но мешало крестьянам: борьба с помещиками шла за условия труда и сбыта урожая. В европейской части России крестьяне арендовали у помещиков 37 миллионов десятин, около 60% всей частной земли, и ежегодно платили за аренду 400 миллионов рублей. Для крестьян помещик оставался лишним посредником между их трудом и его результатами.

-

-

Временное правительство пыталось продолжать царскую продразвёрстку: передачу государству всего хлебного запаса (кроме нужного для питания и хозяйства владельца).

В августе шел сбор урожая, и число разгромленных имений уменьшилось на треть. Чаще крестьяне забирали урожай, запасы еды и фуража, захватывали луга, земли и леса.

В августе пензенский комиссар доносил: «Массовое хищение садов и порубки леса... Для ликвидации беспорядков приходится прибегать к вооруженной силе».

В конце августа завершились полевые работы, и запылала настоящая крестьянская война.

К осени из 624 уездов крестьянским движением было охвачено 482 уезда (77%).

Правительство не спешило лишать помещиков земли и говорило лишь об «упорядочении земельных отношений без нарушения существующих форм землевладения», но «русский мужик устал ждать свободы и взял ее в свои руки»: крестьяне делили и запахивали земли, резали и угоняли скот, громили усадьбы, ломали и захватывали орудия труда, забирали и уничтожали запасы, рубили леса и сады… И это были не отдельные случаи, как в мае и июне, а широкое движение.

В сентябре зарегистрировано 279 случаев открытого разгрома имений (восьмая часть всех стычек месяца). Число стычек вокруг имений выросло на треть по сравнению с августом.

В начале сентября председатель правительства Керенский предостерег крестьян против «насильственных действий», а Ленин чуть позже написал: «Либо... вся земля крестьянам тотчас... Либо помещики и капиталисты... доведут дело до бесконечно свирепого крестьянского восстания».

Обычно крестьяне брали землю организованно: созывали сельский или волостной сход, и сход решал взять и разделить землю помещика и назначал сроки. Крестьяне заботились о том, чтобы решение подписали все односельчане. Сходом же делили взятое добро. По сути это был не разгром, а отмена права помещиков на землю, социализация земли.

Но в сентябре-октябре захват помещичьих земель не только разрастался, но и стал неистовым: землю брали с оружием, усадьбы жгли, владельцев и управляющих убивали.

По подсчетам, на 100 стихийных выступлений крестьян организованных было: в апреле – 33, в июне – 86, в июле  – 120, в августе – 62, в октябре – 14.

Жестокость крестьян указывала, что дело – не только в земле (для многих «прирезки» от помещичьих земель были невелики), но и в идее: революция дала свободу, и крестьяне уничтожали свою зависимость, разбивали последние цепи рабства – сносили и сжигали барские имения, «чтобы некуда было возвращаться... – чтобы не были они здесь совсем».

По словам московского крестьянина Кузьмичева, захват добра оправдывали так: «Помещик был наш, мы ему работали, и достояние, бывшее у него, нам одним должно достаться». Наблюдатели замечали, что в старину дворянин увещевал крепостных: «Вы – мои, и все ваше – мое» – теперь крестьяне откликнулись: «Барин наш, и все добро наше».

С 1 сентября по 20 октября отмечено более 5 тысяч выступлений крестьян, в основном, в местах, где землей владели помещики: черноземный центр, Среднее Поволжье, Украина, Белоруссия, Смоленская, Калужская, Тульская, Рязанская , Московская губернии.

Осенью в ряде губерний рос голод, а с ним цинга и тиф, участились самоубийства, и начались разгромы хлебных амбаров. Для голодных роскошные усадьбы сытых дворян выглядели невыносимо, и всё чаще бунт возглавляла беднота.

– 3 сентября в Тамбовской губернии власть взял крестьянский Совет. 11 сентября Совет опубликовал «Распоряжение №3» которым все помещичьи хозяйства передавал в распоряжение местных Советов: и землю, и всё хозяйственное имущество.

– В ночь под 8 сентября в селе Сычевка Тамбовской губернии крестьяне с дубинами и вилами обходили дворы и созывали всех громить помещика Романова. На сходе предлагали забрать имение и поделить, но беднота потребовала сжечь усадьбу, и в ту же ночь заполыхала вся волость: за три дня сожгли 24 имения, уничтожили все постройки, вырезали племенной скот, завалили овраги награбленным помещичьим добром, «пьянствовали до безумия». Губернский комиссар телеграфировал: «Крестьяне и неизвестные лица, вооруженные револьверами и ручными гранатами, громят имения в Раненбургском и Ряжском уездах». Только военный отряд прекратил разгром: зачинщиков арестовали, ввели военное положение и запретили собрания.

– Минский крестьянин Новиков вспоминал: «В некоторых местах стали тревожить помещиков по ночам. Все чаще стали гореть помещичьи усадьбы».

– Пензенский крестьянин Бегишев рассказывал: «В сентябре все поехали громить Логвина (его громили еще в 1905 году). К имению и от него тянулась вереница упряжек, сотни мужиков и баб стали угонять и увозить скот, хлеб и пр. Вытребованный Земской управой отряд пытался отбить кое-что из захваченного, но баб и мужиков собралось к волости около 500 человек, и отряд разъехался».

– Крестьянин Гапоненко из Таврической губернии вспоминал, что с последних чисел сентября «крестьяне стали громить экономии, разгонять заведывающих, забирать хлеб из амбаров, рабочий скот, мертвый инвентарь... Даже ставни с окон, двери с построек, полы из комнат и крыши цинковые срывались и забирались».