Еще позже А.М.Татарский отпугивал редакторов «Мульттелефильма», требовавших взяться за идеологическую тематику, заявлением о том, что замышляет мультфильм о Ленине. Это произошло после завершения работы над «Пластилиновой вороной», заставками к передаче «Спокойной ночи, малыши!» и несколькими рекламными роликами, когда к режиссеру стали активно приставать с требованием заняться «пионерской тематикой». «Это был некий «оброк», когда по негласному правилу режиссер время от времени должен был делать что-то откровенно пропагандистское, именуемое «пионерской тематикой», – говорит А.М.Татарский, - А я хотел делать то, что впоследствии стало «Прошлогодним снегом» - историю о том, как мужик ходил в лес за елкой, - и отнекивался. Но ко мне пристали с ножом к горлу, и тогда я нашел противоядие. Я пришел на следующий день и сказал: «Хорошо, я готов. Но если уж делать «пионерскую тематику», то – «по большому счету»». Мне говорят: «Ну, замечательно. А что вы хотите делать?». – «Я хочу сделать мультфильм про Ленина. Очень смешной. По рассказам Зощенко». Тогда они поняли, что, как тогда говорили, им «придется положить партбилет на стол». Они дико испугались всей этой затеи, спросили: «А не про Ленина нельзя?». А я, наоборот, педалировал: «Да нет, почему, я хочу именно про Ленина, он у меня будет такой смешной… Он же был веселый человек, шутить любил». И я стал к ним ходить каждый день с идеей сделать смешной фильм про Ленина, так что они в конце концов сказали: «Знаете что, Вы там хотели что-то про мужика снимать – как он ходил в лес за елкой, - делайте лучше это…»». В одном из интервью режиссер упоминал и мотивировку отказа: «…Когда я задумал экранизировать рассказы Зощенко о Ленине, мне запретили, мотивируя отказ тем, что Ленина можно ваять из камня, а рисовать или, пуще того – лепить из пластилина – несерьезно. Не соответствует могуществу образа».
Из третьей главы:
Весьма популярный сюжет А.М.Татарского и И.А.Ковалева «Крылья, ноги и хвосты» первоначально тоже был снят без единой реплики – на чистой пантомиме. Но с этой лентой судьба (вернее, цензура) играла еще изощреннее. Этот микрофильм первоначально входил в выпущенный годом ранее (1985) альманах «Кубик», но целый год провел «на полке». Здесь целесообразно дать слово самому А.М.Татарскому:
«Скажем, «Крылья, ноги и хвосты» были запрещены, так же как и почти все остальные мои фильмы. Там не должно было быть текста никакого – все было построено на междометиях, одна абракадабра. Уже потом записали Сашу Филиппенко, который очень хорошо сделал озвучание, но мне кажется – фильм был и без текста очень понятный. Он должен был входить в альманах «Кубик». Его выкинули оттуда, а остальные сюжеты просто удлинили.
Это классическая история: товарищ Хессин смотрел кино в директорском просмотровом зале, с телефоном… Смотреть анимацию – это же надо навыки иметь определенные, нужно обладать зрением специальным, а Хессину обычно во время просмотра туда звонили, и он вел посторонние разговоры. При этом кресло у него вертящееся, и он поворачивался спиной к экрану, чтоб не отвлекаться, и говорил на какие-то свои партийные темы. Если он принимал фильм «Рожденная революцией», который идет пятнадцать часов, то за пять минут разговора на экране мало что менялось, а в таком темповом фильме, как «Падал прошлогодний снег» или «Пластилиновая ворона» - полжизни проходило. Хессин поворачивался обратно к экрану и не мог понять, что там происходит, поскольку он «отстал от поезда». Не мог уследить за содержанием и из этого делал вывод: «в фильме мало что понятно». Чтоб ему было понятно, ему нужно было больше текста…
Когда Хессин смотрел наш сюжет в «Кубике», ему как раз позвонили в зал – фильм идет четыре минуты, а он около двух проговорил. Спиной к экрану. Зажегся свет, и он сказал: «Я ничего не понял. Что там эта птичка делает?» На что ему Бабахина говорит: «Ну, там не одна птичка, а две». - «Как две? По-моему, одна…»
Как можно после этого что-то обсуждать?
И только через год, когда им нужно было дырку в плане заткнуть, мне предложили: «Давайте мы фильм чуть-чуть удлиним и озвучим». И по второму разу он прошел – с большим трудом.»25. О судьбе картины Татарского «Падал прошлогодний снег», чья фонограмма тоже подверглась коренной переработке по требованию Хессина, можно прочесть в пятой главе.
Из четвертой главы:
[…] А.М.Татарский вспоминает, что на телевидении после скандала с фильмом «Падал прошлогодний снег» «…Неприятности были страшные. Цензуру ужесточили чудовищно. Некая дама по фамилии Елисеева отсматривала последующие фильмы покадрово – искала какие-то запрещенные надписи на иностранном языке, строчки… Ну, я не знаю, крамолу какую-то. Вдруг мы где-то на фоне написали что-то, что на скорости не видно. Например, в альманахе «Кубик» был сюжет покойного Саши Федулова «Зайца не видали?», там вагоны мчатся через кадр. На них маркировка – как обычно на вагонах пишут – например, СТ-197… Эти кадры были остановлены, тщательно изучались и анализировались – означают ли что-то эти буквы и цифры? Меня вызывали во Второй отдел и спрашивали: а это что означает? Я говорил: ничего, просто вагон так выглядит. А однажды мы делали одну из последних работ – заставку к передаче «Будильник». Там летал Будильник, персонажик такой. Они увидели, что у него в одной сцене ротик напоминает латинскую букву «S», и эти кадры вырезали. Я говорю: ну хорошо, напоминает латинскую букву «S». А почему нельзя? А потому, что латинская буква «S» напоминает знак доллара. Ну то есть паранойя полная».
Другой пример, когда редактура «встала на защиту» классического наследия – «Пластилиновая ворона» А.М.Татарского. В первом сюжете фильма («О картинах» по стихотворению А.С.Кушнера) в конце каждого песенного куплета всем известные живописные полотна были представлены в виде сменяющих друг друга «копий», созданных детьми. Последними в этом ряду появлялись оригиналы картин. Завершала эту «галерею» показанная точно таким же способом «Мона Лиза». Как ни странно, именно эта картина, перерисованная детскими руками, вызвала обвинения в «кощунстве», издевательстве. «Это – великое произведение искусства, нельзя, чтобы дети его копировали». Джоконду заменили «Девочкой с персиками» Серова, что было совсем уж нелогично. Почему над Серовым можно «издеваться», а над Леонардо нельзя – секрет цензуры. А «Мона Лиза» все же осталась в фильме, но «в натуральном виде». Последний план первого сюжета - «О картинах» - превращался в первый план второго – «Игра». Отъезд от репродукции «Моны Лизы», висящей на стене, открывал панораму комнаты, где происходило действие «Игры». Этот план переснимать не стали, хотя переход от первого сюжета ко второму стал не столь гладким. Вообще «Пластилиновую ворону» некоторое время опасались пускать в эфир, объясняя это безыдейностью фильма. «Мораль» «Не стойте и не прыгайте, /Не пойте, не пляшите /Там, где идет строительство /Или подвешен груз» воспринималась руководством буквально. Подобное шутовство, мягко говоря, не приветствовалось, и Татарскому грозило возвращение в Киев и лишение возможности продолжения режиссерской деятельности. Фильм несколько месяцев фактически лежал на полке, пока его не увидела режиссер «Кинопанорамы» Ксения Маринина и не показала ведущему Э.А.Рязанову, которому картина понравилась чрезвычайно, и он добился показа десятиминутной ленты целиком в одном из выпусков передачи. Поскольку оргвыводов не воспоследовало, фильм легализовался, а Татарский «проснулся знаменитым». Кстати, по свидетельству Л.В.Суриковой, после премьеры «Пластилиновой вороны» кроме множества благодарных зрительских отзывов на телевидение пришло и письмо некоего антисемита, обвинявшего авторов-евреев в издевательстве над русской литературной классикой (то есть басней И.А.Крылова)…
В картине А.М.Татарского «Падал прошлогодний снег» (о ней тоже пойдет речь в пятой главе) редактура выбросила нестандартный титр «Съемочная группа благодарит Станислава Садальского за предоставленный для съемки голос». Сам голос Садальского в фильме остался, но титр из позитивных копий «вылетел», причем не из-за формулировки, а по причине, связанной с поведением самого актера. Рассказывает А.М.Татарский:
«Садальский – вообще детдомовский. Хотя родители его были живы – я не знаю, живы ли сейчас, - но это была какая-то неблагополучная семья, и его вместе с его покойным братом отдали в детдом. Потом, когда он стал уже известным артистом, у него якобы нашлась в Германии бабушка, которой, когда она сюда приезжала, было далеко за восемьдесят. Типичная такая немецкая старушка, крашеная в розовый цвет. Она относительно состоятельная была – ездила с собственным врачом или медсестрой, та следила за ней. Я, правда, не готов утверждать, была это его бабушка, или тетя, или просто он, будучи за границей, познакомился с ней, и она его полюбила как внука… Это была очень близкая дружба – она к нему приезжала на день рождения и так далее. Она в тот период приехала в Москву и остановилась в гостинице «Космос». Нельзя же было иностранцам у Садальского останавливаться – у него и квартиры не было, он в коммуналке жил. Он пошел к ней в гостиницу, его не пустили, он начал шуметь… Пришла очень быстро на студию бумага. У меня впечатление, что ее разослали по всем творческим организациям – вряд ли КГБ знал, что Садальский мультфильм озвучивает. В бумаге говорилось, что Садальский был задержан за попытку проникновения в гостиницу «Космос». И Стелла Жданова дала команду: Садальского из всех титров убрать. В том числе и из мультфильма он вырезан. А я хотел специально его выделить, поэтому мы написали большими буквами: «Съемочная группа благодарит актера Станислава Садальского за предоставленный для съемки голос». Но хотя этого в титрах нет, все и так понимают, что это – Садальский».
Лишь в 2002 году, спустя почти двадцать лет после выхода фильма, на видеокассете с работами Татарского титр был восстановлен – по всей видимости, новая копия для видеоносителя была напечатана с негатива, который цензура не тронула.
Вот свидетельство А.М.Татарского из интервью газете «Спид-инфо»: «О какой эротике в прежние времена могла идти речь, если я, например, на заре своей самостоятельной творческой деятельности делал агитационный фильм «Берегите воду!» (одновременно с «Пластилиновой вороной»). Сюжет был псевдодетективный. Мне было необходимо, чтобы фонарик сантехника, которого все поначалу принимали за грабителя, высветил картины, где изображена льющаяся вода. Одной из картин был «Союз земли и воды» Рубенса. Меня в ней интересовала вода, а цензуру – голая баба. Сцену со скандалом вырезали. Мне же до сих пор невдомек, почему в музее картина может висеть, а в мультфильме ее увидеть невозможно».
Но и в вопросе смены наименований «впереди планеты всей» шагала цензура телевизионная. Вот свидетельство А.М.Татарского:
«Делал я «Обратную сторону Луны». Это 1983-й год. Вдруг вызывает меня Бабахина и говорит: «У тебя есть шрифтовик?». Я говорю: «Да, он как раз пишет мне сейчас титры а-ля грузинские – Саша Левчик». – «Дай его на один день». – «А что случилось?» - «Нужно срочно переписать титры. Выручи, возьми это под ответственность. Это нужно за два-три часа сделать». – «А какие титры?» - «К двум мультфильмам: один – «Маленький Рыжик», кукольный, Бузиновой и Доукша, а другой – «День рождения кота Леопольда» Резникова. Им нужны новые названия». – «Почему?» - «А потому что сегодня – день рождения Лапина. Председателя Гостелерадио». Я говорю: «И что?» - «А в программе стоит «День рождения кота Леопольда», и это будет воспринято как насмешка. В этот день не должно быть в программе фильма с таким названием. Давайте назовем просто: «Кот Леопольд». Чтоб не подумали, что «День рождения кота Леопольда» - это день рождения Лапина». Я ох.ел, говорю: «Хорошо, а «Маленький Рыжик»?» - «А это потому, что Лапин небольшого роста и рыжий. Чтоб тоже не воспринял как насмешку». «Хорошо», - говорю. Были срочно написаны на целлулоиде названия: «Хитрый лисенок» - вместо «Маленький Рыжик» - и «Кот Леопольд». Два титра, для одного показа, только в этот день. Их сняли на пленку – другого способа еще не было. Я пошел в лабораторию, при мне пленку тут же проявили вне очереди, ради этого приостановили работу. Высушили. Я все посмотрел, и это вмонтировали в кино и переписали на видео, потому что в эфир все шло с кассет. И я доложил Бабахиной, что все сделал. Ровно через час разразился скандал. Потребовали повторить еще раз. Почему? Потому что эти титры я снял на цветном фоне. У меня была бумага ярко-синего цвета. Поскольку титры были написаны белым – на синем выглядело очень красиво. «Нельзя снимать на синем цвете!». – «Почему?». – «Синий цвет – это фон для официальных сообщений в программе «Время». Его нельзя использовать!». И я переснял титры на каком-то розово-коричневом, просто нашел первую попавшуюся цветную бумагу – красить было уже некогда. Еще раз все проявили, и вечером эти фильмы были в эфире. Вот эта история дорогого стоит. Апофеоз идиотизма. На самом деле Советская власть рухнула из-за этого. Это и есть диагноз».
Из пятой главы:
Можно привести еще пример, подтверждающий, как сильно может повлиять на качество и звучание фильма изменение любого его элемента. Например, фонограммы. Основные редакционные изменения в фильме А.М.Татарского «Падал прошлогодний снег» по сценарию С.Иванова касались именно звуковой его части. Свидетельствует режиссер:
«Фильм «Падал прошлогодний снег» целиком был запрещен сразу. Когда я его сдавал, то худсовет стоя аплодировал, но принимал кино конкретно Борис Михалыч Хессин. Был такой персонаж, который тоже боялся за свое кресло. Очевидно, мне на самом деле его жалеть надо. Он посмотрел картину и сразу сказал, что фильм русофобный. И объяснил, почему: положительного персонажа в фильме нет, а главный герой – откровенный попка-дурак с хвостом, и, следовательно – персонаж отрицательный. А поскольку он откровенно русский человек, то это русофобный фильм. Фильм запретили показывать, и он уже никогда не демонстрировался в том виде, в котором в тот день его сдавали Хессину, по этому поводу звучали даже угрозы определенные.
На телевидении было заведено так: режиссеру давали самому что-то исправить, причем, если фильм с текстом, то в основном за счет текста, потому что переснимать что-либо было дорого и долго. А если режиссер отказывался вносить изменения, то вызывали штрейкбрехера. Был такой человек по кличке Гульфик, не буду его фамилию называть. Тоже режиссер, с позволения сказать. Ему могли поручить переработку, и он бы все переозвучил сам. Это был такой шантаж – если вы это своими руками не сделаете, то придет и сделает Гульфик. Но поскольку я не хотел, чтоб пришел Гульфик, то я своими руками начал картину кромсать.
Фильм озвучивали Садальский и Ахеджакова. Она – от автора, он – мужик, естественно. И все строилось на том, что у них конфликт, то есть персонаж выходит из подчинения у рассказчика. Рассказчик говорит: «Пошел он налево», к примеру. А персонаж говорит: «А пошла ты!» - и идет направо. Этот прием чуть-чуть остался. Но после переработки текста стало втрое больше, что плохо. Больше его стало по одной простой причине. Хессин во время просмотра, как всегда, вертелся в кресле и разговаривал по телефону, сидя спиной к экрану. И сделал вывод, что в фильме «мало что понятно» и нужно больше текста. Ныне покойный сценарист Сережа Иванов добавил текст, который там не нужен абсолютно – его стало примерно вдвое больше. Когда это срочно надо было сделать, в Москве уже не было Ахеджаковой, и Садальский озвучил двумя голосами – за «себя» и за мужика. Что не очень хорошо, в общем-то, для фильма.
Одним словом, фильм переозвучили, и я плюнул… Я не помню точно, но у меня впечатление, что я на окончательном озвучании вообще не присутствовал, а доводил его до конца Сережа Иванов. Я так расстроился, что ушел в коридор и не слушал. А дальше вмешался в конфликт Саша Тимофеевский-старший, который был старшим редактором. Он устроил скандал, кричал, что это совершенно потрясающее кино, и что если это кино не будут показывать, он уйдет. Хотя он не был редактором этого фильма, там была Алла Феодориди. Но он буквально вылез на амбразуру за чужое кино. И он ушел. Ему, очевидно, все там, извините, наостое..нило, и этот случай был просто последней каплей. Но формально конфликт разгорелся из-за этого, потому что, напуганная тем, что Хессин не принял фильм, руководитель мультстудии Светлана Ильинична Четверикова не поставила его на годовой отчет. А на годовом отчете показывали абсолютно все, ничего не прятали – ни плохое, ни хорошее, - в этом был его смысл. А она этот фильм сняла с отчета. И Тимофеевский, насколько я знаю, принес эту коробку сам и положил в кинобудку. Или что-то подобное было. Я был настолько в трансе, что вообще этим не занимался.»66.
Можно добавить, что в программке годового отчета, напечатанной типографским способом, фильм «Падал прошлогодний снег» упомянут. Так что если его и пытались утаить от публики, то это было сделано уже на последнем этапе подготовки к показу. Но вернемся к свидетельству Татарского:
«Но фильм показали, и был триумф, его признали лучшим фильмом года не только для телевидения, но, по-моему, вообще в тот год это был лучший фильм. Мне было дико неудобно перед Тимофеевским, но он сказал мне: «Саша, не берите в голову, я бы все равно ушел. Надоело».
Но то, что фильм оказался изуродован, еще имело последствия для меня. Потому что тут же удалось его пропихнуть на фестиваль. Вообще-то его запретили посылать на иностранные фестивали, но у меня были в ГУВС – Главном Управлении внешних сношений, отдельном департаменте телевидения, - две женщины, пожилые уже дамы, которые ко мне очень мило относились. И они взяли и послали его, не спросив у мультстудии. Послали его всего-то в Варну, но это был тогда один из самых больших и престижных фестивалей в мире. Варна-1983, фестиваль хай-класса.
Фильм в итоге получил там Серебряного Кукера. Больше его никогда ни на какие фестивали не посылали, на телевидении запретили. Потом уже его показывали по телевизору каждый год, поскольку никого с работы не сняли, все успокоились, и дальше у него была судьба очень счастливая. А в Варне была пресс-конференция, на следующее утро после просмотра. Туда приглашались режиссеры фильмов, показанных накануне. И я там был. И там сидел Довникович – для меня это был не просто кумир. Это как для мусульманина – живого пророка Магомета увидеть. И Довникович спросил: «А зачем в фильме так много текста – там же и так все понятно?» На что я ему ответил, что он был совсем по-другому озвучен, но не я же хозяин фильма, хозяин – государственная студия, где я – служащий. И есть Хессин, который начальник. Продюсер не я, деньги не мои, и так заведено, что могут внести изменения, не спросив у меня. Я сказал: «Конечно, Хессин ничего не понимает в мультипликации, поскольку он в течение дня принимает все фильмы, что «Экран» производит, от игровых до серийных – и учебные, и научно-популярные, - любые. Включая заказные – например, про устройство двигателя трактора «Беларусь». Он все это смотрит – и одинаково во всем понимает. И тут я ничего не смог сделать – поступил, как заставили». Вот примерно то, что я сказал. Но главное – я произнес фразу: «Этот Хессин – большой начальник, но конечно, в мультипликации не понимает ничего».
И об этом настучали Четвериковой – она тоже, естественно, не пропустила фестиваль. Ей пожаловались, что Татарский дискредитирует советское руководство. Меня вызвали к ней в гостиницу. Но дело в том, что меня на фестиваль не пустили. Фильм был в конкурсе, но меня не включили в делегацию. И я поехал за свой счет – и не в Варну, а на Золотые Пески – отдыхать. Это был единственный способ заехать на фестиваль – купить путевку туристическую, включающую тур по Болгарии и посещение фестиваля. Руководителем этой поездки был Фима Гамбург. Поэтому я жил не в Варне, а в Золотых Песках – там автобусом какое-то время надо ехать. И вот меня вечером вызвали в Варну – позвонили, чтоб Татарский срочно явился в гостиницу к Четвериковой. А пошел только третий день фестиваля. И она мне сказала, чтобы я немедленно паковал вещи, потому что меня отсылают обратно в Москву, а там уволят. Но я ответил, что я не могу уехать в Москву и паковать вещи, поскольку я нахожусь в отпуске, в турпоездке за свой счет, и в период отпуска я ей не подчиняюсь. Она мне стала объяснять, что я ей подчиняюсь всегда, потому что партия – наш рулевой. Я сказал: «Нет, я оплатил путевку, и буду еще почти целый месяц в Болгарии, поэтому я никуда не уеду». Мне говорят: «Билет мы Вам уже забронировали». Я говорю: «Нет, Вы не имеете права, я не член делегации, и не в командировке нахожусь, чтоб меня отсылать». Она сказала: «Ну, приедем в Москву, тогда разберемся – кто кому где подчиняется». И я не уехал и в итоге получил этого Серебряного Кукера – вот он висит на стенке.
Благодаря этому и с телевидения я ушел, и «Пилот» возник, потому что когда я вернулся, скандал был просто страшный, я понял, что работать там не буду, и стал думать, как создавать свою студию. До этого у меня в мыслях этого не было. Я впал в немилость и больше уже не сделал ничего из того, что я хотел. «Обратная сторона Луны» запускалась почти одновременно с тем, когда «Снег» поехал на фестиваль, я делал почти параллельно эти два фильма. Поэтому «Луна» уже была в производстве, и таким образом «проскочила». А дальше у меня были большие проблемы с каждым следующим запуском – ничего не принимали, ничего не давали делать, и я просто считал годы – как бы и куда бы уйти, но время не так быстро тогда менялось».
Из шестой главы:
[О «подпольном» кино:]
Но единственный законченный и сохранившийся до нашего времени практически полноценный анимационный фильм такого рода – «Кстати, о птичках». Студия «Фокус», где он снимался, - наверное, единственная в СССР профессиональная полуподпольная (точнее, негосударственная) киностудия. Над «Птичками» работали аниматоры-профессионалы, режиссерами и организаторами студии были прославившиеся впоследствии в России А.М.Татарский и И.А.Ковалев – тогда еще мультипликаторы «Киевнаучфильма», таким рискованным образом добивавшиеся невозможного в официальном порядке доступа к режиссуре. История «Фокуса» и история «Птичек» - тема для особого исследования историков украинской анимации – описана достаточно подробно А.М.Татарским в некоторых интервью и статье «Делать мультфильм» (журнал «Юность», №6 за 1986 год). Приведем здесь этот рассказ с незначительными сокращениями:
«…Когда несколько лет спустя я приехал в Киев на банкет, посвященный 25-летию мультстудии, ко мне подсел бывший ее Главный Редактор. Я был уже молодой московский режиссер и на родную студию приехал в непривычном для себя качестве гостя. А бывший Главный Редактор, к счастью, уже в мультипликации не работал. Он сказал: «Вот ты хотел быть режиссером, а сам «подставлялся».
- Как это, подставлялся?
- Ну как – в джинсах, например, ходил! Как же тебе могли доверить режиссуру?
[…] А тогда все мы бредили режиссурой, всем очень хотелось попробовать свои силы. Уровень ряда выходящих в те годы фильмов казался нам кощунственным. (Сегодня мне кажется, что свои оценки мы несколько завышали.) И нам очень хотелось верить, что мы сможем работать намного профессиональнее.
В те годы всеобщее внимание было привлечено к работе с творческой молодежью. У меня сохранилась папка газетных вырезок и документов, включая приказ Госкино УССР, конкретно называвший наши фамилии в качестве предполагаемых дебютантов. Многие ведущие режиссеры и художники верили в нас, обращались к руководству с предложением сопостановки, где бы мастер провел дебютанта по всем творческим и техническим перипетиям фильма. Предлагался и сборник микрофильмов, где могли бы одновременно дебютировать четыре-пять человек. Сборник даже ставился в план, но из плана 1975 года постепенно переползал в план 1976 г., 1977 г. и т.д.
Окрыленные надеждой, мы искали или писали сценарии, делали эскизы. Увы, в итоге все пришлось сложить в ту папку. Художественная Руководительница и Главный Редактор в нас не верили и неверие свое упорно доводили до сведения руководства «Киевнаучфильма».
Очередь в режиссеры нас пока просили не занимать… […]
Однажды в Киеве среди бела дня с базы металлолома пропал скелет старого рентгеновского аппарата. Он был никому не нужен, но крайне необходим нам с Игорем Ковалевым (мы уже сделали открытие, что хорошо дополняем друг друга по принципу взаимодействия двух шестеренок). Потом дворники недосчитались на свалках других железных деталей. И все эти железки мистическим образом оказывались у нас. На разработку и изготовление мультстанка ушло более двух лет. […]
Станок вышел на славу – большой и вполне железный. Сверху, на консоли, висела списанная сундукообразная, но тщательно отремонтированная кинокамера типа «Родина», которая была старше любого из нас. В покадровом режиме она – непревзойденная «салатница» («салат» у операторов означает брак, при котором пленка запутывается внутри камеры). А в нашем «меню» «салата» не было.
Поскольку «фирма» состояла лишь из нас двоих, то приходилось быть и сценаристами, и режиссерами, и операторами, и монтажерами, и звукотехниками, и администраторами, и уборщиками. […]
Максимализм наш граничил с авантюризмом. Реально было снять двух-трехминутный мультфильм (над созданием такого «малютки» на студии трудятся человек 10-15). Мы же затеяли сериал на 40 минут. Причем каждый фильм должен был сниматься в разной технологии.
Главный Редактор, узнав о нашей работе, снисходительно, «по-взрослому» улыбался. Художественная Руководительница приняла нашу затею всерьез – главным образом ее волновало, чтобы мы не стащили на студии ничего из техники, а если украдем (в чем сомнений у нее не было) – чтобы это не получило огласки.
Но были и люди, относившиеся к нам иначе. Очень помогли режиссеры Д.Черкасский и Е.Сивоконь, операторы Ю.Лемешев и А.Мухин, звукооператор В.Щиголь. Часть мультипликата (рисованной актерской игры) нам сделал Миша Титов. Потом один всемирно известный режиссер назовет именно его фрагмент «ювелирной работой». Но это потом. А тогда…
Тогда главной нашей заботой было достать пленку и получить официальное право на ее обработку. Девяносто процентов энергии уходило на это, пять – на творчество и еще пять – на трение между первым и вторым пунктами. По очереди нас брали «под крыло» различные киноклубы, имеющие доступ к пленке и ее обработке. Но узнав, что мы собираемся снимать не менее трех лет, а до той поры «птенец будет сидеть в яйце», поступали с этим «яйцом» как заправские кукушки… […]
После очередного переезда мы оказались в одной из комнат Центрального Дворца пионеров. Но, чтобы пользоваться этой замечательной комнатой, надо было заниматься с детьми. […]
А результатом этого совместного обучения стал трехминутный фильм «О картинах» […] и из этого маленького мультфильма «О картинах» родилась потом «Пластилиновая ворона».
Мы умудрились снять и два из четырех фильмов «О птичках». И тут на Высших курсах Госкино СССР открылся факультет режиссеров и художников мульткино. Попасть туда стало самой страстной нашей мечтой. […]
Чтобы поехать на экзамены, необходимо было направление студии. Но именно в этом нам категорически отказали. […] Сначала нас пытались уверить, что для Украины не выделены места, потом просто уговаривали, потом… А на курсах ознакомились с нашими работами – готовых фильмов в момент поступления ни у кого, кроме нас, не было. Нас явно хотели принять на курсы, и в Киев шел запрос – просьба выдать направление. С нашей студии отвечали: направление не дадим – у них нет способностей. Курсы доказывали – способности есть. Студия стояла насмерть – нет!
Содержательная переписка длилась год. В результате Игорю направление выдали (правда, после окончания сроков экзаменов, в надежде, что его все равно уже до них не допустят). Но допустили. И взяли. Мне, как старшему, и следовательно, зачинщику, не дали ничего. Но зато пришло приглашение со студии «Мульттелефильм» телеобъединения «Экран» поработать у них – сперва художником, а потом обещали и режиссуру. Я тут же сел на первый поезд (вагон № 2, место № 17) и никогда об этом не жалел».
Впрочем, были и другие обстоятельства, о которых автор в 1986 году открыто сообщить в советской печати не мог. Слово – А.М.Татарскому:
«Дело в том, что «Птички» делала как бы подпольная студия – это был настоящий андерграунд. Я больше в мультипликации тех времен примеров не знаю. Но мы снимали фильм не на самодельном оборудовании – вернее, на самодельном, но 35 мм, то есть мы сделали настоящую маленькую профессиональную студию. Она должна была где-то территориально размещаться. Это же было не на Киевской студии. Только мы – не члены Союза, у нас не было мастерской. Дома мультстанок не поставишь, пусть даже самодельный. И мы находили пристанище при каких-то кружках, при клубе кинолюбителей… Но туда через какое-то время приходил сексот из КГБ, который ходил по нашим следам и говорил тем, от кого это зависело, что эта затея может плохо кончиться. В частности, он вытащил директора того клуба, (которого, как и меня, звали Александр Михалыч – поэтому я запомнил), и стал ему объяснять: «Понимаете, вот Вы приютили этих людей, а неизвестна, во-первых, степень их благонадежности, а во-вторых, их мультстанок – это множительный аппарат. Сегодня они на нем снимают мультфильмы, а завтра листовки будут копировать». И он, от греха подальше, по дружбе посоветовал нам обратиться во Дворец пионеров – там мы были прикрыты, потому что официально работали преподавателями, занимались с детьми, и мультстанок был легализован, поскольку предназначался как бы для детей. У него уже статус был. Но до этого нас из нескольких мест «поперли»».
«Кстати, о птичках» - фактический режиссерский дебют Татарского и Ковалева (работа над ними велась с 1974 по 1978 год), долгое время неизвестный даже специалистам, в отличие от дебюта «официального» - «Пластилиновой вороны» (режиссер А.М.Татарский, художник-постановщик И.А.Ковалев, 1981 г.), созданного уже в Москве, на «Мульттелефильме». Фильм «Кстати, о птичках» состоит из двух сюжетов, которые удалось завершить (планировалось, как сказано выше, снять четыре): один – в рисованной технологии, другой – в технике перекладки. Картина существует на двух пленках в единственном экземпляре и хранится у А.М.Татарского – о монтаже негатива и печати копии в условиях «подполья» нечего было и думать. При попытке поступления Татарского на Высшие Курсы сценаристов и режиссеров эта работа демонстрировалась с большим успехом преподавательскому составу курсов на монтажном столе. После этого «Птички» оставались полузабытыми вплоть до 1999 года, когда, уже переведенные в цифровой формат, они – тоже весьма успешно – были показаны на Тарусском фестивале анимационного кино в рамках ретроспективы «Сквозь цензуру», а еще позже – на двух сеансах в Музее Кино (2000 и 2004 годы). Этим перечень публичных демонстраций «Птичек» практически исчерпывается. До сих пор эта работа не упоминается в официальных фильмографиях Татарского и Ковалева, и о рискованном киевском дебюте нынешних классиков российской анимации большинство кинематографистов не слышало.
Порой, чтобы «пробить» сценарий, авторы успешно использовали известные им слабости начальства. Пример – из практики А.М.Татарского:
«Когда я запугал редактуру тем, что хочу делать смешной фильм про Ленина, от меня отстали и разрешили запуститься с фильмом про мужика, который пошел в лес за елкой. Будущим фильмом «Падал прошлогодний снег». Но тут выяснилось, что этого мужика не было в плане, а план нарушать было нельзя, за это у редактуры снимали прогрессивку. Но зато в плане стоял фильм «Робин Гуд» Юрия Бутырина, который Бутырин снимать не собирался. Поэтому мы фильм запустили под названием «Робин Гуд». И пока шло производство, во всех документах он проходил как «Робин Гуд», под это название выписывались деньги, получались на складе краски, пленка проявлялась… Но прежде чем запустить фильм, нужно было дать сценарий на утверждение Лапину. А Лапин сценариев не читал, в лучшем случае – читал первую страничку. Поэтому мы со сценаристом Сережей Ивановым придумали такую байду. Сценарий у нас начинался примерно так. Робин Гуд (название). Благородный разбойник Робин Гуд и его славные соратники после тяжелого боя расположились на поляне в Шервудском лесу. Там они лечат и перевязывают раны, подсчитывают потери и так далее. К Робин Гуду подходит маленький мальчик (их «сын полка») и говорит: «Робин Гуд, я так устал после боя! Расскажи мне сказку!» Тот сажает его на одно колено и говорит: «Изволь. Далеко-далеко на севере есть такая страна – Россия…» - и дальше рассказывает про то, как мужик пошел в лес за елкой. То есть полный бред. Но это подействовало – поскольку Лапин это не читал, или прочел два абзаца, то в таком виде сценарий отдали, таким он его подмахнул, и «Робин Гуда» запустили в производство».
Некоторые готовые фильмы «просачивались» сквозь барьеры благодаря случаю. В качестве примера – еще один рассказ А.М.Татарского: ««Обратная сторона Луны» случайно проскочила, потому что к тому же Хессину – я не знаю, был ли он выпивши в этот момент, не могу утверждать, – но к нему приехал из Грузии друг, директор грузинской киностудии Резо Чхеидзе, автор моего любимого фильма «Отец солдата». И Хессин, принимая фильм, позвал его, потому что фильм, так сказать, «с грузинским акцентом»… Чхеидзе мультфильм понравился, и это был единственный случай, когда Хессин сказал: «Давайте акт, я подпишу все»».
отсюда