Прежде чем мы продолжим, нельзя не остановиться на еще одной военной операции, которая показала англичанам, что голландцы хоть и ослабели, но еще могут тряхнуть стариной и вызывающе хлопнуть дверью.
Как мы с вами помним, Мир-Джаффар в 1759 году заключил с Клайвом договор о союзе и попал под английское влияние. Надо сказать, что наваб Бенгалии скоро стал этим тяготиться, и чтобы выбить одних европейцев, он решил позвать других. Но кого? Французов уже разгромили в Шандернагоре, и к тому же они были заняты военными действиями на Коромандельском берегу. И Мир-Джаффар решил обратиться к… голландцам! Через их торгового агента в Чинсуре он послал губернатору Батавии предложение выступить вместе против англичан и дать голландцам исключительное право на торговлю с Бенгалией.
В июне 1759 года британцы получили сведения, что голландский губернатор Батавии собирает эскадру для отправки в Бенгальский залив, чтобы укрепить голландские гарнизоны. При этом английская эскадра адмирала Покока была занята противостоянием с французами у Пондишерри. Тем не менее Покок отправил часть войск на 5 транспортах в Бенгалию — на всякий случай.
В августе голландцы прибыли к устью Хугли и поднялись вверх по реке к Чинсуру. Клайв сразу же обратился к навабу — тот ответил, что ни с кем никаких договоров не подписывал и вообще ни с какими другими силами, кроме британских, он сотрудничать не собирается.
Гром грянул в октябре, когда к Хугли подошла основная голландская эскадра в составе фрегатов «Флиссинген» (36 орудий), «Блейсвийк» (36), «Вельгелееген» (36), «Принс оф Оранж» (36), «Элизабет Доротеа» (26), «Варельд» (26) и шлюпа «Мозель» (16).
Клайв, напуганный таким развитием событий, запретил подъем голландского флота вверх по реке, однако голландцы на этот запрет наплевали и проследовали к Чинсуре, Касимбазару и Патне. Был высажен довольно большой десант (700 голландцев и 800 малайцев, обученных европейскому бою, с современными ружьями), и это заставило Клайва бить в колокола, ибо он мог выставить против этих сил 330 белых и 1200 сипаев, причем выучка последних была гораздо хуже выучки малайцев.
Проблема, помимо всего прочего, заключалась в том, что между Британией и Голландией был мир, поэтому стороны угрожали друг другу исключительно маневрами. Голландцы продвинулись к Калькутте, и командир отряда потребовал, чтобы англичане отказались от привилегий в Бенгалии и беспрепятственно пропускали голландские корабли вверх по реке, к колониям Нидерландов. На это Клайв отвечал, что просто исполняет приказы наваба Бенгалии Мир-Джаффара. Добудьте разрешение у наваба — ради бога. А пока его нет — извините, мы будем действовать согласно нашим договоренностям с правителем Бенгалии.
Из кораблей у англичан на тот момент имелись только 30-пушечные «ост-индийцы» «Дюк оф Дорсет», «Калькутта» и «Хардвик». Вскоре, 24 ноября 1759 года, английские корабли атаковали голландцев, но неудачно — «Дюк оф Дорсет» сблизился с «Флиссинген», а дальше ветер стих, и два оставшихся английских корабля не смогли подойти ему на помощь. Голландцы обрушили свой огонь на «ост-индийца». Сражение продолжалось в течение двух часов, «Дюк оф Дорсет» получил около сотни ядер только в корпус, а «Хардвик» и «Калькутта», дождавшись-таки ветра, смогли сблизиться с концевыми голландцев, которые предпочли выйти из боя. Во время отхода «Мозель» вылетел на мель и был захвачен.
Возможно, такой поспешный отход объяснялся своевременным сообщением разведки — как только голландцы скрылись из виду, на рейде Калькутты появились 100-пушечный «Роял Джордж» и 54-пушечный «Оксфорд», направленные для защиты колонии.
В тот же день, 24 ноября, англичане атаковали голландский сухопутный отряд у Шандернагора и смогли отбросить его от города, используя преимущество в артиллерии (у голландцев совсем не было полевых пушек). А на следующий день англичане внезапно атаковали голландцев с двух сторон около поселения Бидера — 4 пушки британцев были заранее скрыты в манговой роще, а основная часть пехоты укрылась в овраге, выставив разведчиков. Голландцы оказались под огнем на ровной местности, они пытались выстроить боевой порядок, но, расстреливаемые со всех сторон, не выдержали огня и побежали. Конница наваба, мудро поставившая на победителя, ринулась в погоню, и вскоре голландские силы были разгромлены. Нидерландцы потеряли убитыми 100 белых и 200 малайцев, 300 человек ранеными. В плен попали 14 офицеров, 350 европейцев и 200 малайцев. Сразу же после этой битвы англичане захватили Чинсур.
На следующий день появились голландские парламентеры, которые предложили отпустить пленных и оплатить военные издержки Британии — англичане оценили свои расходы в 100 тысяч фунтов стерлингов. Таким образом, Чинсур стал лебединой песней голландской военно-торговой экспансии в Индии.
Ну а теперь о французах.
И первый вопрос, который стоит рассмотреть — так почему же проиграла Франция? Здесь самое время поговорить о разнице между колониализмом и империализмом.
Допустим, мы организовали небольшой магазинчик и начинаем торговую деятельность. Все, что интересует нас на первом этапе — просто отбить вложенные деньги и выйти в прибыль. То есть каждая сделка должна быть прибыльной, и мы страдаем и от каждой траты денег на предвиденные и непредвиденные расходы, и от любых убытков. Постепенно нам удается встать на ноги, и здесь цель немного меняется — важно, чтобы сумма доходов была больше суммы расходов. У нас нет лишних денег, которые мы готовы вкладывать в развитие нашего магазина, в расширение сети, в рекламу, в логистику. Нам важно не уйти в отрицательные показатели по марже.
Владения англичан в Индии на 1767 г.
Это и есть колониализм. Вспомните слова генерального контролера финансов Франции, Жана-Батиста де Машо д’Арнувиля из предыдущей части: «Колонии Франции должны давать деньги, а не потреблять их». Это и есть чистой воды колониализм. В логике французов, выраженной словами Машо, общая сумма сделок по колониальной торговле должна быть прибыльной, причем на каждом этапе. Колония должна приносить прибыль, иначе от нее легче отказаться, поскольку пропадает смысл в ее существовании.
Но давайте предположим, что мы разработали амбициозный план — развить наш магазинчик до размеров супермаркета (даже не так — до размеров федеральной сети). В этом случае нам нужно не делить полученную прибыль, а постоянно вкладывать ее в развитие. Более того, нам нужно иметь и свое производство, и свою службу логистики, и свою службу реализации. Примером тут может служить нефтяная империя, построенная Джоном Рокфеллером.
Из книги Дэниэла Ергина «The Prize», название которой у нас перевели почему-то как «Добыча»:
«Рокфеллер предпринял первые шаги в интеграции процесса организации поставок и дистрибуции внутри своей организации, стремясь обезопасить все свои операции на шатком, подверженном перепадам рынке и укрепить свои позиции по сравнению с конкурентами. Фирма Рокфеллера покупала в собственность наделы земли, где рос белый дуб, необходимый для производства бочек, закупала цистерны и склады в Нью-Йорке и суда на Гудзоне. Рокфеллер установил один принцип, которому с религиозным рвением следовал всю жизнь, — выстроить и удерживать сильную финансовую позицию. Уже к концу шестидесятых годов ему удалось аккумулировать достаточные финансовые ресурсы, чтобы его компания не была в зависимости от банкиров, финансистов и спекулянтов, в такой степени в какой находились тогда железнодорожные компании и другие участники нефтяного бизнеса. Финансовый капитал не только защищал компанию от банкротства и экономических кризисов, от чего страдали их конкуренты, но также позволял извлекать немалую выгоду из сложных экономических ситуаций».
И далее:
«Стандард ойл» в отношениях с железнодорожными компаниями не остановилась на скидках. Она стала использовать свое положение для того, чтобы ввести практику «уступок». Конкурирующая фирма могла платить перевозчику доллар за баррель нефти, отправленной в Нью-Йорк. А железнодорожная компания, обернув эти деньги, выплачивала двадцать пять центов с этого доллара ее конкуренту — «Стандард ойл»! Что, конечно же, в свою очередь давало огромную финансовую поддержку «Стандард ойл», которая и так платила по более низким расценкам. На самом деле все это означало, что конкуренты, сами того не зная, субсидировали «Стандард ойл». Мало что из остальных приемов, практикуемых «Стандард ойл», вызывало такую бурю протеста у публики, как эти самые уступки, по мере того как они постепенно становились известными».
Рокфеллер в конкурентной борьбе где-то мог продавать нефть ниже себестоимости, чтобы разорить своего противника и завоевать рынок. Мог занять какой-то рынок не потому, что он выгоден, а только чтобы сюда не пришел его конкурент. И так далее.
Таким образом, здесь речь уже идет не о прибыльности в каждой конкретной сделке, не о прибыльности компании в определенный конкретный период, а о торговой экспансии — иногда в убыток себе, но неизменно или ради монополии, или ради господствующего положения на рынке. Более того — это положение достигается совершенно нерыночными методами. Как будто на середине одновременного сеанса игры в шахматы один из игроков вдруг начинает бить остальных шахматной доской по голове и объявляет себя победителем! Формально он прав: вы лежите без сознания, и следующего хода уже не сделаете.
Картина «Возвращение набоба». Так называли служащих Ост-Индской компании, разбогатевших на грабеже и вернувшихся в Англию
Что позволило британской ОИК сменить стратегию «маленького магазинчика» на экспансионистскую политику? Ответ прост — кредит и господдержка, тот самый кредит, о котором мы так подробно говорили в части VI. Ну а господдержка выразилась в больших эскадрах Роял Неви, присылаемых правительством Британии для спасения дел Компании. Проще говоря, у англичан оказалось больше денег и ресурсов, чем у французов. Дело ведь не только в Лалли. У британцев тоже случались громкие провалы и поражения, тоже были глупые и неумелые исполнители. Но британская ОИК благодаря деньгам и ресурсам могла позволить себе ошибаться, для французов же любая ошибка из-за недостатка сил и средств становилась смертельной. Именно это и произошло.
При столкновении двух систем — колониализма и империализма — империализм однозначно победил. Точно так же, как любой маленький магазинчик проиграет в конкурентной борьбе с транснациональной корпорацией.
Итак, британская Ост-Индская компания победила французов, оттеснила голландцев, отобрала у индийцев некоторые княжества. Но хорошо, посланцев французской монархии англичане победили. А как же сама Индия? Разве она не была гораздо богаче, гораздо многолюднее, гораздо сильнее, чем Англия, Франция, Голландия, да и вся Европа вместе взятые? Это одновременно и правда, и нет. Индия была и богаче, и густонаселеннее, и сильнее. Основная проблема в том, что элита Индии в массе своей оказалась компрадорской, продажной. Европейцы всегда находили в Индии представителей местной элиты, готовых за деньги или материальные блага встать на их сторону. И в результате боеспособные образования (пираты Ангриа, маратхи) были задавлены самими же индийцами при весьма скромной поддержке европейцев. Проще говоря, из-за продажности и властолюбия своей элиты Индия стала из субъекта политики её объектом. Именно поэтому субконтинент сумела завоевать даже не прочная структура типа корпорации Джона Рокфеллера, а рыхлое, аморфное образование — британская Ост-Индская компания.
Внутреннее состояние ОИК лучше всего иллюстрирует отрывок из книги Ниалла Фергюссона «Империя: чем современный мир обязан Британии»:
«Экономисты называют ситуацию, когда владельцы компании испытывают неустранимые трудности в управлении служащими, агентской проблемой (проблемой «принципал — агент»). Трудности растут пропорционально расстоянию между теми, кому принадлежат акции, и наемными работниками.
Здесь следует сказать несколько слов не только о расстоянии, но и о ветрах. Около 1700 года плавание из Бостона в Англию занимало четыре-пять недель (обратная дорога — пять-семь недель). Путь до Барбадоса занимал около девяти недель. Из-за ветров торговля подчинялась сезонному ритму: суда уходили в Вест-Индию в ноябре-январе, а в Северную Америку — с середины лета до конца сентября. Но плавание в Индию и обратно длилось гораздо дольше: на поездку из Англии в Калькутту через Кейптаун требовалось в среднем около полугода. В Индийском океане с апреля по сентябрь дуют юго-западные ветра, с октября по март — северо-восточные. В Индию надо было отправляться весной, вернуться же домой, в Англию, можно было только осенью.
Долгие плавания между Азией и Европой делали монополию Ост-Индской компании одновременно и затруднительной, и легко осуществимой. В отличие от торговли с Северной Америкой, в индийской торговле малые компании не могли составить конкуренцию крупным. К 80-м годам XVII века сотни компаний возили товары в Америку и Карибский регион и обратно. В то же время издержки и риск шестимесячного плавания в Индию поощряли концентрацию торговли в руках одной крупной компании. Однако эта крупная компания испытывала трудности с контролем над сотрудниками, поскольку им требовалось полгода только для того, чтобы добраться до места работы. Директивы шли так же долго. Поэтому служащие Ост-Индской компании пользовались значительной автономией. На самом деле большинство их находилось совершенно без присмотра со стороны лондонского начальства.
А поскольку жалование сотрудников компании было относительно скромным (писарю платили пять фунтов стерлингов в год — не намного больше, чем домашней прислуге в Англии), большинство их не стеснялись вести бизнес на стороне, за собственный счет. Позднее это прозвали «старыми добрыми экономическими принципами Лиденхолл-стрит: маленькое жалование и огромный приработок». Иные пошли еще дальше: забросили работу в компании и сосредоточились на собственном бизнесе. Эти нарушители монополии были сущей бедой для директоров в Лондоне».
Так, например, «основатель Британской империи» Роберт Клайв прибыл в форт в 1743 году в качества писца с окладом в 15 фунтов в год — а потом, через несколько лет, уже будучи лордом, бароном Плесси и генералом, нагло похвалялся в английском парламенте: «Я бродил по открытым для меня подвалам между грудами золота и драгоценностей!». Клайв награбил для себя и Компании столько, что вошел в число богатейших людей мира. Писатель Хорас Уолпол писал о нем: «Прибыл генерал Клайв, обладатель поместий и бесчисленных бриллиантов. Когда нищий просит у него милостыню, он отвечает: «Друг мой, у меня сейчас нет с собой мелких бриллиантов». После возвращения в Англию Роберт Клайв угодил под парламентское следствие по делу о хищениях в Индии. Следователи сильно занизили размер его состояния, и оценили его в 234 тысячи фунтов стерлингов. При жаловании в 15 фунтов в год такое состояние можно было заработать разве что за несколько десятков тысяч лет. Тем не менее в парламенте Клайва оправдали — «за оказанные Родине огромные услуги».
Вообще «Разграбление Бенгалии» после битвы при Плесси стало официальным термином исторической науки. В одном только Муршидабаде английские солдаты награбили на 3 миллиона фунта стерлингов. А расхищение государственной казны Бенгалии принесло англичанам 5 миллионов 260 тысяч фунтов стерлингов. Отбирая товары или скупая их по произвольно установленным ценам, а также навязывая местному населению ненужные залежалые товары, служащие Ост-Индской компании только с 1757 по 1780 год нажили в Бенгалии 5 миллионов фунтов стерлингов. Чистый доход корпорации в Бенгалии вырос с 14, 946 миллиона рупий в 1765 году до 30 миллионов рупий в год в 1776–1777 годах. Даже у рядовых солдат ранцы оказывались набиты драгоценными камнями, а бутылка вина у британских маркитанток во время разграбления Шандернагора стоила слиток золота.
При этом британский государственный долг во время Семилетней войны возрос с 75 миллионов фунтов в 1757 году до 133 миллионов фунтов в 1763 году. Эти деньги пошли на формирование полков и эскадр, субсидии союзникам и тому подобные вещи. В этот же период Ост-Индская компания заняла у государства (у Банка Англии) 2,6 миллиона фунтов и выплатила в казну… 260 тысяч фунтов налогов и платежей по кредиту. Для примера — снаряжение и содержание эскадры Покока в Ост-Индии обошлось английским налогоплательщикам в 300 тысяч фунтов. Вообще схема распределения прибыли ОИК была следующей — корпорация ежегодно выплачивала 12.5% от прибыли акционерам, 12% доставались государству в качестве налогов. Так вот, если взять за основу 260 тысяч фунтов, выплаченных за 7 лет (1757–1763 гг.), то получается, что общая прибыль Компании за это время составила 2 миллиона 80 тысяч фунтов. Хотя один только грабеж казны бенгальского наваба принес ОИК 5 миллионов 260 тысяч фунтов стерлингов. Вопрос — а куда, собственно, делись недостающие 3 миллиона? Ответ прост — их разворовали.
Корабль британской ОИК. Обратите внимание — на белой полосе нет пушечных портов, они нарисованы, чтобы отпугнуть потенциальных грабителей и придать купеческому кораблю сходство с военным
Естественно, что наживались все — и работники Компании, и солдаты, и моряки, и маркитантки, и их семьи. В проигрыше были только местные жители. Из книги Бернье «История последних политических переворотов в государстве Великого Могола»:
«Первый же год господства Ост-Индской компании в Бенгалии дал резкий скачок в росте земельных налогов: размер ежегодного земельного налога при туземном правительстве за предыдущие три года, кончая 1764/65 г., составлял в среднем 7 483 тыс. рупий, или 742 тыс. ф. ст., в первый же год английского господства размер налога возрос до 14 705 тыс. рупий, или 1 470 тыс. ф. ст., т.е. был увеличен почти вдвое. Непрерывный рост дают налоги и по другим провинциям; например в Агре в первый же год английского господства земельный налог был повышен на 15%, на третий же год — на 25% по сравнению с общим размером налога туземного правительства. Земельный налог в 1817 г. — последнем году государства Махратта — составлял 80 лакх рупий. В 1818 г. — первом году британского управления — земельный налог возрос до 115 лакх рупий, а в 1823 г. уже составлял 150 лакх рупий, т.е. в течение 6 лет земельный налог возрос почти вдвое. За 11 лет (1879/80—1889/90) в Мадрасском президентстве было продано с аукциона в уплату земельного налога 1 900 тыс. акров земли, принадлежавшей 850 тыс. крестьянских хозяйств. Это означает, что 1/8 всего сельскохозяйственного населения президентства была лишена земельной собственности. Однако у крестьянства отбиралась не только земля, но и жилища, рабочий скот, нищенское имущество домашнего обихода, включая кровати, одежду, кухонные принадлежности».
Государство такое положение вещей, естественно, не устраивало — получалось, что бизнес в Индии выгоден для всех, кроме короны. Власти требовали предоставить отчеты по доходности ОИК и пересмотреть выплату налогов. Но поскольку очень большое количество членов правительства получало от ОИК пенсии и входило в число её акционеров, в 1767 году высокие стороны договорились, что в обмен на фиксированный платеж в 400 тысяч фунтов стерлингов бумаги можно будет не показывать. Более того, на слушаниях в парламенте директор ОИК заявил, что «все подвластные Компании территории были завоеваны без какой-либо помощи английской армии и Королевского Флота», поэтому взимаемые в Индии налоги — это личное дело Компании. Эти слова вызвали у парламентариев шквал возмущения, однако директора ОИК крепко держались на своих местах благодаря взяткам и келейным соглашениям с королевским окружением и правительством.
К тому же — и это специфика Ост-Индской компании — ей руководили временщики, которым было совершенно все равно, какая ситуация сложится потом. В первую очередь они пытались набить свои карманы до того, как лишатся должности.
И в 1769-м рвануло.
Годом ранее, в 1768-м, в Бенгалии случился неурожай из-за засухи. Весной 1769 года цены на зерно взлетели. В Муршидабаде 3 зиры (зира — 1.25 кг) зерна продавали за 1 рупию (рупия — 11.6 граммов серебра, фунт стерлингов — 103 грамма серебра, то есть 9 рупий составляют фунт стерлингов). Но беда не приходит одна. Одновременно началась вспышка оспы. При этом летом дождей не было, и все посевы, сделанные осенью, погибли в декабре 1769 года из-за засухи.
И начался голод. Ужасный голод. Сравнить его можно только с голодом в Ирландии в 1740 году — или в Советской России в 1920–21 годах. Вот как происходящее описывал чиновник ОИК Джон Шор (Shore):
«Постоянно всплывают у меня в памяти сцены, где я вижу высушенные до костей руки и ноги людей, глубоко запавшие глаза, и безжизненный оттенок вселенского отчаяния в них. В ушах раздается вопль матери, затихающие крики умирающего младенца, стоны агонии людской повсюду. В диком замешательстве и природа — вопли шакала, крики стервятников, собака, упавшая и воющая на раскаленной дороге».
Крестьяне продали весь свой скот, продали орудия труда, от голода съели все семенное зерно, они продавали своих сыновей и дочерей в надежде спастись, но покупателей не находилось. Во всех областях Бенгалии не было даже травы — всю её съели животные и люди. Вскоре начался каннибализм.
Еще одним стихийным бедствием была британская ОИК. Прежде всего из-за своей внутренней структуры. Дело в том, что в 1765 году Клайв заключил с навабом Бенгалии Надж-уд-Даулом договор, согласно которому наваб делегировал британской ОИК права милиции и армии (низамат), а также право сбора налогов (дивани). При этом главным наместником (но без реальной власти) оставался сам наваб. То есть налицо две параллельные ветви власти, совершенно независимые друг от друга. Эту двойственность усугубляли и другие причины. Во-первых, англичане просто не имели опыта управления таким количеством людей. На тот момент население Англии составляло 5 миллионов человек. Население Бенгалии было в 6 раз больше — 30 миллионов человек.
Во-вторых, как мы уже говорили, служащие Компании и ее директора были временщиками, и судьба Индии как таковая их не волновала. И вот губернатор Бенгалии Картье в самый разгар голода 1770 года поднимает арендную плату за землю на 10%. Дружественные индусы уже неоднократно пытались объяснить англичанам, что от вывоза золота и серебра в метрополию стоимость этих металлов в Бенгалии увеличивается. Раджи, которые раньше складировали в своих амбарах зерно, теперь забивали склады серебром и золотом — оно превратилось в более ликвидный товар. К тому же европейцы запретили сеять рис и приказали все пахотные земли отдать под зерно — неурожай хлеба больше невозможно было купировать урожаем риса. Наконец, корпорация подняла арендную плату — мера, совершенно бессмысленная в голодный год: голодный человек между налогами и едой неизменно выбирает еду.
Кроме того, на подчиненных Компании землях в добровольно-принудительном порядке изымались все излишки риса и зерновых — за фиксированную цену — а потом изъятое продавалось в другие районы по рыночным ценам. Получилась своего рода продразверстка по-английски. До англичан крестьянин должен был сдать государству 10–15% урожая. С 1765 года налоги резко повысились — оброк государству (читай — Компании) возрос до 50% от урожая. Но и это еще не всё. Если у индуса оставалось больше прожиточного минимума, определенного директорами, излишек полагалось сдать по фиксированной цене. Спрятанное конфисковывали. В результате крестьяне не смогли сделать вообще никаких запасов продовольствия.
И 1770-й год для ОИК оказался шоком. Пытаясь хоть что-то сделать, губернатор приказал организовать трудовые лагеря, где все желающие получали работу за полфунта (220 грамм риса) в день. Срочно были посланы корабли в Китай – закупить рис. Причем часть риса была отложена для посева его в мае. Тем временем массы людей, руководствуясь слухами, бежали в более хлебные области, устилая все дороги и тракты своими трупами. Кучи сельхозугодий были заброшены. Каналы и ирригационные системы высохли и обвалились. Джунгли начали наступление на раньше цветущие города и деревни.
Наконец в сентябре удалось собрать неплохой урожай риса, а на севере провинции получили и урожай ячменя, но голод 1769-1770 годов сделал свое дело – из 30 миллионов населения Бенгалии погибло 10 миллионов человек.
В этой ситуации руководство компании, чтобы избежать банкротства, не нашло ничего лучше, чем обратиться к правительству Англии за финансовой помощью, попросив 1 миллион 400 тысяч фунтов, и снизила выплаты акционерам с 12.5% до 6%. Правительство сначала ничего не поняло – ребята, ворочающие миллионами, вы сейчас вообще о чем? Голод? А когда стало ясно, что он будет? Согласно отчетам вице-губернатора Бенгалии Кэмпбелла – первые признаки появились 1 февраля 1769 года в Бихаре. 1 августа того же года, стало ясно, что сейчас рванет. 23 ноября голод уже свирепствует во всю. На 16 марта 1770 года погибло по разным оценкам уже 2-3 миллиона человек. И вы сейчас, в сентябре 1770-го, просите помощь?
А чем вы занимались во время голода? Честный ответ Картье удивил даже многих видавших виды депутатов Палаты Общин – ОИК во время голода в Бенгалии спекулировала зерном и рисом! Служащие компании, вместо того, чтобы открыть магазины для голодающих, придерживали зерно и рис в хранилищах, чтобы продать его подороже и обогатиться! Они даже умудрялись воровать рис из пайков трудовых лагерей, сократив его наполовину! В общем, слова Черчилля в 1943 году вполне могли сказать и директора ОИК 1760-х: «Есть голод или нет голода, индусы будут размножаться как кролики». Именно такое отношение было к местному населению.
http://george-rooke.livejournal.com/584139.html
http://sputnikipogrom.com/history/62929/megacorp-8/#.WEZn_Lk-KIc