Это что! А то тут идем с батюшкой мимо дома ещё одной одинокой, но решительной женщины, тоже, видимо, имеющей в хозяйстве газовый ключ. За 10 метров от дома воняет газом. "Татьян!" - орём, - "Чего газом-то воняет?". Татьяна Петровна появляется из дверей: "Да вот, газ меняла. А он тёк где-то, окаянный! Я уж и спичкой проверяла... Ну, ничо, - теперь не утекает!" - победно сообщила смелая женщина и убежала кипятить свои огурцы. Ёж ты мой! В этот раз обошлось, но в следующий, опасаюсь: прилетит к нам крыша ейного домика, да ещё сверху недосоленными огурцами забросает пол-товарищества...
А тем временем ещё одним местом немудрящих дачных развлечений становится давешний святой источник. Несмотря на козни никонианцев, злобно пытающихся придушить в колыбели очаг возрождения святоотческого, древле-завещанного староверского благочестия - место приобретает популярность. Свадьбы пока не приезжают, и ларьков пиво-воды, как у эрпэцэшников пока в заводе нет, но (лиха беда - начало!) очереди обвешанных канистрами дачников вперемешку с похмельными заблудшими поклонниками грушинского фестиваля уже стоят постоянно. В очередях, как заведено, ведутся степенные разговоры о насущном:
- Овсы-то ноне какие, Михалыч!
- И не говори, Кузьма Петрович, ботва прёт, как оглашенная!
- И-и! Ты уж говори, да не заговаривайся! Это при Брежневе ботва была - заглядение! А щас чево? Тьфу на твою ботву - видала я её!
- Ты Саввична, костыли свои забрала бы, да ковыляла бы остсюдова! Ботва ей моя не понравилась! Да у тебя отродясь такой ботвы не бывало: ни при Николае Кровавом, ни при Сталине, ни при Ельцине!...
Степенные такие вот разговоры идут, под журчание наполняемых бутылей, канистр да баклажек. Благолепие. Я тут тоже, будучи послан за водой, учавствую в жизни, всячески ободряю: "Так, мол, Саввична, клюкой его! Михалыч, не замай - всё Анциферово за нами - бей в нос, делай клоуна!". Приятно участвовать в народной жизни, стратежно спрятавшись за велосипедом и прикрывшись ворохом баклажек.
Тут в привычное течение дачной жизни врывается некий диссонансный крик-шум, доносящийся с лесу. Все прекращают свои банальные дела и с интересом начинают прислушиваться к монотонно нарастающему и приближающемуся визгу, временами восходящему к ультразвуку, который перекрывался бодрыми криками басом: "Тормози!".
Дорога к роднику полого спускается по лесу, заканчиваясь крутым съездом крутизной градусов в 40, ведущим к речонке и святому источнику. И вот на верху этого съезда появляется тётенька на лисапете. Глаза круглые, руками в руль вцепилась, а ноги - в воздухе болтаются. И визжит. Перевалив точку, также визжа тётенька скатывается по крутому съезду, неудержимо несясь к речке явно мимо моста. На вершине ската появляется дяденька, тоже на лисапете, видать - мужик тётенькин. Останавливается он на вершине, и опять басом так советует в спину стремительно несушейся под откос боевой подруге: "Притормаживай!". Тётенька пытается это сделать почему-то ногами. Скат, для удобства, при обустройстве родника староверы засыпали щебнем. Несмотря на высокую посадку седла, тётенька ногами, как двумя плугами взборазживает его. Щебень летит во все стороны, как картечь. Очередь к водопою дисциплинированно залегает, между делом всё так же степенно делая ставки: долетит тётенка до середины речки, или только с обрыва шлёпнется. Большинство считает - что долетит.
Неправы оказались все. Тётенька на самом краю тормознула, по колени заглубившись ногами в грунт, оставив за собой две глубокие борозды метров десять протяженностью. Оседала пыль, градом стучала по окрестностям взметнутая при торможении щебёнка, да шишки с ёлок, сбитые звуковой волной падали.
Оказалось, что тётенька категорически умела тормозить исключительно на лисапетах с тормозом при обратном ходе педалей, а тут ей в голову взбрело сесть на лисапет с ручными тормозами. Всё оттого, что многим тётенькам трудно держать в голове более одной мысли, а запомнить, что тормоза на руле, и тем паче применить это знание на практике - фактицки, - нереально. Поэтому, когда уклон стал критическим, ситуация склалась катастрофическая, со склонностью в необратимую - финалом смогло насладиться большое стечение досужего народу, склонного к зрелищам и развлечениям...
Но виноват, ясно дело, оказался мужик тётенькин (а ведь он кричал:"Тормози!"). Поэтому первое,что тётенька сделала, выкопавшись из посадочной колеи - это метнула в дяденьку флягу двадцатилитровую, а затем и сам лисапет. (Очередь обратно стратежно залегла). Дяденька, схватив оба лисапета дал ретирацию. Тётенька - за ним. Долго ещё в лесу трещали падающие деревья и раздавались глухие удары от соприкосновения пустой фляги и дяденькиной лысины. Такие вот немудрящие на дачах у нас развлечения. Скушно. Не то, что у нас, на стройке. Унылые люди - без огонька, как-то...
автырь кретива