Жан Антуан Туссен Грациани
Закончив военную школу, су-лейтенант Жан Грациани уезжает воевать в Индокитай. Офицером он был храбрым, поэтому в 1948 году получил звание лейтенанта (аналог старшего лейтенанта в нашей армии) и орден почетного легиона. Попойка по этом случаю длилась неделю. Но выпивка, а также увлечение прекрасным полом (которое также было свойственно Грациани) среди парашютистов считались скорее нормой, чем отклонением. Даже встреча в Сайгоне с дочерью банкира (Жана с ней познакомил товарищ, Поль-Ален Леже) и женитьба на ней, даже рождение дочери Клод в том же 1948 году ситуации не изменили. Вообще, мне лично кажется, что брак этот состоялся потому, что офицер оказался в ситуации, когда как честный человек просто обязан был жениться. Грациани отвез жену в город Алжир (как я понимаю, к родственникам), подержал на руках новорожденную и вернулся в Индокитай. Где вскоре завел себе подружку-китаянку Сунг. Бывают случаи, когда горбатого исправит только могила. Здесь – тот самый вариант. Опять же, с точки зрения француза ничего особо страшного в подобной ситуации нет. Любовные похождения и наряд к лицу – святое дело если не для всех «лягушатников», то для многих.
После перегруппировки войск, Грациани входит в составе 3 батальона колониальных парашютистов-коммандос. 1950-й год был крайне неудачным для нашего героя. Начался он с того, что в операции при Pho Lu 135 французов оказались лицом к лицу с двумя тысячами вьетнамцев. Командир, капитан Дюбуа был убит и парашютисты отступили, оставив его тело на поле боя. По традиции тела павших товарищей французы уносили. Поэтому глава эскадрона (который, отметим, в том бою не участвовал) в ярости обрушился на офицеров: «Когда капитан убит, нужно положить всех, но вынести тело!» «Но кто вынесет капитана, если все погибнут?! – парировал Грациани.
Значок 3 батальона колониальных парашютистов-коммандос
В октябре 3БКПС забрасывают в That Khé. Люди устали, они изнурены боями, лейтенант Грациани ранен. В ночь на 12 октября капитан де Бракийанж с отрядом пытается прорваться к своим, но неудачно. Парашютисты попадают в плен. Почти сразу же капитан и лейтенанты Грациани и Плане бегут, но через три дня они снова пленены бойцами Вьетминя, избиты и отправлены в лагерь для военнопленных № 1. Жану 24 года. К счастью, он не мог знать, что проведет в этом лагере 4 долгих года. Тропики и так не рай для европейцев. Лагерь для военнопленных в тропиках, когда не хватает еды, нет медикаментов, когда на пленных регулярно оказывается психологическое давление (К примеру, проводились сеансы самокритики, на которых французы должны были рассказывать о своих истинных или мнимых пороках и преступлениях.) и вовсе смахивал на ад.
Похоже, выжить Жану помог упрямый характер, неплохое здоровье и репутация самого плохого ученика в классе. Неунывающий весельчак, человек исключительной храбрости, он стал примером стойкости для товарищей. В сентябре 1953 Жан снова участвует в побеге. Грациани, Плане и Обуен на плоту спускаются по реке Song Gain. Опять неудача. 70 километров пути пройдено, но офицеры схвачены и доставлены обратно в лагерь. Несколько месяцев одиночного заключения. Наконец – долгожданная свобода. Война закончена и в сентябре 1954 Жан оказывается в ханойском госпитале, где он тут же попадает в объятия Сунг. Есть и еще хорошая новость: офицерское жалование за все 4 года ждет, не дождется, когда его выдадут хозяину. На самом деле не все было так безоблачно. Люди продолжали умирать и в госпитале, уже после освобождения. Потому что когда взрослый мужчина-европеец весит 42 или 38 килограммов, это, согласитесь, ненормально.
Нет, это не Освенцим. И не Бухенвальд. Такими возвращались французские пленные из лагеря № 1.
Но Грациани все нипочем. В ноябре он уезжает в город Алжир, пристроив подружку приятелю, офицеру из Иностранного легиона. К слову, все закончилось крайне удачно, они поженились.
С одной войны Жан попадает на другую. Теперь полыхает Алжир, Марокко и Тунис. В августе 1955 Грациани получил нашивки капитана и был прикомандирован к штабу генерала Коньи в Марокко. Но и в Африке горячий нрав остался при своем хозяине. Что поделаешь, корсиканец! Однажды, входя в офицерскую столовую, Грациани увидел человека, протягивающего ему руку. Жан знал этого офицера. Также заключенный лагеря № 1, тот был освобожден задолго до 1954 года, поскольку был коммунистом и отличался примерным поведением, то есть, стучал на своих товарищей. Недолго думая, Грациани схватил его за шиворот и выкинул в окно. 2 недели ареста.
Дальше – больше. У компартии Марокко в Раба была своего рода штаб-квартира. Недолго думая, Жан взорвал виллу, в чем честно признался командиру, полковнику Ромэн-Дефоссе. Вопреки ожиданиям, полковник в восторг не пришел и приказал капитану на этом остановиться. Не тут то было. Коммунисты виллу отстроили. Грациани снова превратил ее в пепел. Похоже, после плена он стал испытывать ненависть к коммунистическому движению во всех его проявлениях, а уж упрямство всегда было ему присуще. Тут терпение у полковника наконец лопнуло. Позвонив другу, генералу Массю, он едва ли не Христом богом попросил забрать у него этого сумасшедшего. Массю не отказался. Намечалась очистка города Алжир от террористов и такого сорви-голову вполне можно было пристроить к делу. Получилось на редкость удачно: Грациани поступил под командование майора Оссареса во 2 бюро (разведка) 10 парашютной дивизии. Жан оказался при деле и количество эскапад резко поубавилось. Пользы от него оказалось гораздо больше, чем беспокойства, особенно если не поручать ему работы с бумагами: к делопроизводству у капитана явно призвания не было.
В ту пору Алжир захлестнула волна терроризма, да такая, по сравнению с которой все взрывы в Москве покажутся детскими игрушками. С этим надо было бороться и с этим боролись. Я честно скажу: для меня люди, убивающие гражданское население (Причем не как наши шахидки, которые погибают при этом сами. Нет, алжирки оставляли сумки с бомбами в людных местах, а сами уходили, суки!), находятся за гранью добра и зла. Вот если бы взрывали казармы парашютистов или их штабы, или виллы, где допрашивали подозреваемых, я бы поняла. Но взорвать молочный бар, куда не то чтоб солдаты, куда даже мужчины редко заглядывали (это было место, куда мамы со всего района водили детей есть мороженое), - это выше моего понимания.
Ясеф Саади, один из лидеров Фронта Национального Освобождения после ареста.
Утром 8 апреля 1957 года патруль арестовал одну из тех девушек, что носили бомбы в пляжных сумках, студентку Джамилю Буиред. История ареста настолько же безумная и жестокая, как и сама война в Алжире. Ясеф Саади, один из руководителей ФНО, и Джамиля, агент по связям Комитета Координации и Осуществления терактов, попали в облаву. Поняв, что уйти незаметно им не удастся, Саади… выпустил автоматную очередь в девушку. Не зуавы-патрульные, нет, а ее непосредственный командир. Похоже, тот побоялся, что, если их схватят, Джамиля заговорит. Или же таки образом хотел отвлечь внимание солдат и скрыться. Раненную девушку отправили в госпиталь Майо. Позже французов обвинили в том, что ее пытали чуть ли не на операционном столе. Доказать это толком не удалось. Ее лечили (занимался этим капитан медицинской службы Бриган), ее охраняли трое парашютистов (А в какой стране не стали бы охранять террористку?), которые каждые четверть часа заходили в палату. Скажите спасибо, что они вообще там не ночевали!
Допросы начались только 17 апреля. Вот что рассказал сам Грациани военному корреспонденту Жану Лартеги: «Это меня обвиняют в том, что я ее пытал? Бедная девочка! Я знаю, почему она так прицепилась к этой идее о пытке. Истина проста и жалка: Джамиля Буиред начала говорить после пары пощечин (Она обозвала капитана мерзавцем и колонизатором и тот не сдержался – К-К), потом продолжила из тщеславия, из желания придать себе значимость. Она выложила мне даже то, о чем я не спрашивал. Джамиля Буиред, которую хотят сделать Жанной д`Арк повстанцев, выдала всю свою организацию на первом же допросе. Если мы смогли накрыть сеть изготовителей бомб, то это только благодаря ей. Пара пощечин и она все выложила, героиня.
Пытка, я знаю, что это такое. Я четыре года был пленным Вьетминя.»
Жан Лартеги (справа).
Джамиля и вправду выложила все и сразу: тайники, явки, фамилии. Интересно, что большую роль в ее судьбе сыграла Сюзанна Массю, жена генерала. Как и муж, она была сторонницей интеграции, верила в то, что французы и арабы могут существовать мирно, в полном взаимопонимании. По ее просьбе Грациани, которого она считала любезным молодым человеком, взялся опекать Джамилю. В какой-то мере, это был метод кнута и пряника. Роль пряника играл красивый молодой офицер, брюнет с правильными чертами лица. Он покупал пленнице платья, водил ее на офицерские пирушки, где она выступала в роли хозяйки. Говорят, что девушка влюбилась в парашютиста, что писала ему любовные письма, которые он временами зачитывал товарищам. Я не знаю, до каких пределов зашли их отношения, и что двигало обоими. Оссарес клянется и божится, что Грациани только честно выполнил возложенное на него поручение и был учтив, не больше. Меня лично берут большие сомнения: капитан был тот еще донжуан. К тому же, «допрос на подушке», хоть и не часто, но практиковался. Правда, тут он был явно не к чему, девушка уже выложила все, что знала.
Джамиля Буиред.
«Однажды я сказал ей: «Джамиля, ты мне нравишься, но я сделаю все возможное, чтобы тебя гильотинировали, ибо я не люблю тех, кто носит бомбы, кто убивает невинных.» Она рассмеялась: «Мой капитан, меня приговорят к смерти, но не гильотинируют, потому что французы не гильотинируют женщин. Поскольку через 5 лет мы выиграем войну, как в плане военном, так и политическом, меня освободит мой народ и я стану национальной героиней.» - рассказывал Грациани. Все случилось так, как предсказала Джамиля, хотя Жан этого так никогда и не узнал. Суд приговорил Буиред к смертной казни, но казнить даму как-то и вправду не comme il faut, а тут еще акции и пикеты в ее защиту… В общем, пока суд да дело, подоспела независимость Алжира и Джамиля получила свободу, проведя в заключении 5 лет. В 1965 году она вышла замуж за своего адвоката, Жака Верже. Который, к слову, был еще адвокатом знаменитого нацистского преступника Клауса Барбье. Потом развелась с ним. Жила в Алжире, работала в журнале «Африканская революция.».
В июле 1958 Грациани получил 4 роту в 6 полку колониальных парашютистов. Почему он ушел из разведки? Боевому офицеру осточертели допросы, которыми он занимался полтора года? С переводом проблем не было: командир полка, полковник Дюкасс, старый товарищ Грациани по Индокитаю, был обязан ему жизнью. Солдаты сразу полюбили отважного и веселого Крике (Criquet ), такой позывной был у капитана еще в SAS. В октябре Жан был ранен в грудь осколком гранаты и отправлен в госпиталь в Тизи-Узо. Покинул он сие место по-английски, оставив благодарность врачу и поручив своему другу прислать цветы медсестре.
Капитан Жан Грациани.
6 января 1959 года во время операции Кабилия-16, Грациани был сражен автоматной очередью. На вертолете его доставили в уже знакомый госпиталь. Перед отлетом Жан попросил аджюдана передать часы «Брегет» и пистолет своему другу Плане. Умер Жан Антуан Туссен Грациани на следующий день. Было ему 32 года. Ровно половину жизни, 16 лет, он провел на войне или в плену.
На похоронах капитана были не только братья по оружию, его жена и дочь, но и два генерала: Массю и Аллар. Полковник Ромен-Дефоссе произнес надгробное слово: «Последний поклон капитану Грациани. Герою в полном смысле слова. Страстный, пламенный, неистовый, не умеющий высчитывать выгоды, не знающий уловок и уверток, иногда склонный к крайностям, но всегда прямой, требовательный к самому себе. Он – символ той молодости, тех молодых капитанов, что представляют собой символ нашей армии». Посмертно капитану было дано звание офицера Ордена почетного легиона.
Зачем я все это написала? Не знаю. Мне было интересно собрать вместе все факты и свидетельства, разбросанные по разным источникам и попытаться докопаться до истины. Мне захотелось создать портрет человека, судьба которого была достаточно типична для офицеров, воевавших в Алжире. Ну, не считая всех безумных выходок, конечно. Мало кто из этих лейтенантов, капитанов, майоров, полковников успел хоть сколько-то пожить мирной жизнью. В-основном, судьба едина: война с немцами, потом Индокитай, потом Алжир. И неважно, что Оссарес собирался быть дипломатом, а Тринкье по первой профессии – школьный учитель. Жизнь поломала их мечты, сделала их офицерами. Франции надо – значит, ты становишься солдатом. А кто-то не успел даже поучиться толком. Грациани воевал с 16 лет, Гарсе (герой истории с креветками) – с 17. Как, с каких позиций судить людей, которые в 30 с небольшим лет были ветеранами 3 войн, которые вообще не знали, что такое мирная жизнь?
автырь catherine-catty