Г. З. – Выжило четыре одессита, кроме меня. Но один из них были ранен еще до начала третьего штурма Севастополя, ему оторвало руку и он был эвакуирован из города. Другой, раненый в ногу, был вывезен в середине июня. Это Моня Штеренберг и Борис Шпинер. На 365-й батарее был ранен наш матрос Илья Волк и тоже был вывезен на корабле в январе 1942 года. Четвертый, - Вася Кравец, украинец, попал в плен и выжил. Он никогда не рассказывал обстоятельства своего пленения, и что он перенес в немецких лагерях. После войны мы часто собирались вместе, сидели, выпивали и вспоминали... Может быть еще кто-то смог спастись?.. Я не знаю. Но надеюсь, что хоть еще кто-то уцелел.
Остался тогда живым и наш командир Симановский. Находясь в бакинском госпитале, я попросил медсестру зайти в местный театр, и найти жену моего ротного командира. Она пришла ко мне в палату, и я рассказал, что еще 20 июня ее муж был жив, и долго говорил ей о том, как мы его любили и уважали. А в конце августа она получила от него письмо. В последние дни обороны города, моя рота воевала вместе с моряками бригады Горпищенко, там Симановский был ранен и чудом вывезен на подводной лодке. Раненых положили в трюмных отсеках, в которых, до этого, перевозился авиационный бензин. Несколько человек задохнулись от паров бензина во время перехода. Симановский выжил. Он написал как геройски погибли политрук нашей роты Трахтенберг, матрос Грызин, старший лейтенант Ройзман и наша фельдшер Сима Борщер, и другие, дорогие моему сердцу, незабвенные мои боевые товарищи... Николай Симановский продолжал воевать в пехоте и был убит под Варшавой в январе 1945 года...
Г.К. Скажите, Вы знали тогда о масштабах севастопольской катастрофы? Раненые моряки обсуждали случившуюся трагедию или молчали?
Г.З. – Ничего мы не знали. Все думали, что ребят в Севастополе спасли. После первой операции я долго был без сознания. Оказывается, за это время с ранеными севастопольцами побеседовали комиссар и особист госпиталя и попросили, еще раз подчеркиваю – попросили!, а не приказали – не сообщать негативную информацию о последних днях обороны города. До середины августа привезли из Новороссийска еще несколько десятков моряков, спасенных на кораблях и на подводных лодках в первых числах июля. От них мы узнали всю правду о агонии севастопольского гарнизона... Было страшно больно и жутко осознавать, что все мои друзья погибли или попали в плен. И эта боль, не оставляет меня всю мою жизнь... Но никто не обвинял Петрова или Октябрьского, мы даже не могли представить, что эти, любимые всем Севастополем, люди бросили своих солдат. Откуда мы, простые матросы, могли знать что произошло на самом деле?.. Это уже в 1961 году, когда в Севастополе собрали почти две тысячи участников обороны города, я узнал такое!!!, что до сегодняшнего дня, я не могу простить тому же Октябрьскому, совершенного им поступка. Я считаю, что он нас предал... Девяносто тысяч человек немцам на растерзание отдали!... Тридцать тысяч раненых бросили!. Советских людей бросили, проливших кровь в боях... Песню я любил –«Последний матрос Севастополь покинул»... Сколько матросов на берегу на съедение врагу оставили?! Для меня, до 1961 года адмирал Октябрьский был символом флота и эталоном мужества.
Я не буду судить Петрова, светлая ему память, он пехотинец и сделал то, что сделал. Он был хороший солдат и достойный генерал. Мы гордились тем фактом, что нами командует Петров. Но, я, сейчас, говорю не о боевых заслугах конкретного человека, а о совершенно других понятиях. Есть офицерская этика... Есть кодекс поведения, наконец... Сына-адъютанта Петров не забыл вывезти. Когда подводная лодка «Щ-209», в надводном положении ждала, пока на шлюпке сына Петрова с берега переправят, команда баграми и сапогами била по рукам и головам подплывавших к лодке раненых матросов, которые, в последней надежде спастись, пытались попасть на лодку. Их назад в воду, на смерть, сбрасывали, - перегруза боялись. Вспоминал ли Петров перед своей смертью, как на его глазах тонули герои Севастополя ? Он все видел, он в это время в рубке стоял. Служил на этой лодке офицер, который еще тридцать пять лет тому назад, в своих записках, эту ночь описал подробно... Хотите фамилии свидетелей? Я назову. И тех, кто эту историю на следующий день, из уст экипажа слышал еще можно найти. Живет здесь неподалеку подводник с лодки «Д-4». Да и бывший командир погибшего в Севастополе эсминца «Свободный» Иосиф Чверткин написал об этом, и вообще, о войне на Черном море всю правду, да только кто издаст его книгу ?
Но в книге Карпова, Петров стал, ни много, ни мало – полководцем, пусть так все и остается... К сожалению, в последние годы мое зрение ухудшилось и сам я читать не могу, но все главы этой книги мне родные прочитали вслух. У каждого свой взгляд на те события... Еще раз повторяю, я Петрова не осуждаю... А вот Октябрьский!... Он же моряк! Он не имел право покинуть город! Капитан не покидает тонущий корабль. Он был обязан остаться... Мы же ему верили... Есть такое святое понятие, как флотское братство. Флотские традиции.
В госпитале ребята рассказали, что уже с 30 июня, каждый транспортный самолет на аэродроме в Херсонесе брался с стрельбой и рукопашным боем, все спасали свои шкуры, ладно, - свои жизни, о погрузке раненых уже никто не думал. Редкому счастливчику из раненых повезло попасть на последние рейсы. А вице –адмирал, комфлота Филлип Октябрьский улетел... Кто расскажет, что чувствовали тысячи голодных и израненых бойцов на скалах Херсонеса, когда немцы сверху закидывали их гранатами, да на головы мочились. Вы даже не представляете всю бездну отчаяния и черной убивающей тоски, котрую пришлось испытать людям, брошенных своим командованием и обреченных на смерть и плен.
А комиссар флота Кулаков, вдохновитель наш идейный. Узнал меня на послевоенной встрече, подошел. Помнил он меня по одесским боям, - нас, моряков отличившихся в атаках, тогда ему лично представляли. Говорит мне –«Привет комсорг!». Взгляд мой увидел, сразу на часы смотрит – «Пора обедать»и отчалил. А я многих других комиссаров помню, которые с винтовкой в руках, с нами вместе в атаку ходили и пулям не кланялись.
Не постеснялся адмирал, после войны, себе звезду Героя на китель повесить...
Я все бы понял и простил, если бы был у этих «полководцев» готов план эвакуации защитников города, но немцы его, скажем, - сорвали и не дали осуществить. Война, что поделать... Но когда до нас, бывших севастопольцев дошло!, что никто и не думал нас спасать!... - как потом видеть эти «личности» в расшитых золотом мундирах ? Уже 20 июня мы все понимали, что шансов отстоять город нет. Одними штыками и своей геройской кровью, мы немецкую технику не остановили бы... Тогда, на встрече, в 1961 году, люди вставали в зале с мест и спрашивали прямо у сидящих за длинным столом, на сцене, наших бывших руководителей обороны. – «Почему нас предали ? Почему нас бросили?».
Октябрьский с трибуны –«Успокойтесь товарищи. У нас был приказ Сталина и Буденного оставить город, с целью организации эвакуации оставшихся защитников, морем на Кавказ». Чекистов и политотдельцев вывезли... Ценные кадры, которые решают все. Я не обвинитель. У каждого своя правда, да и вообще, кому эта правда сейчас нужна ? Я свое личное мнение никому не навязываю. Для кого-то Октябрьский может и герой, а для меня... Мы, на послевоенных встречах спорили, обсуждая поведение Октябрьского в июле 1942 года, кто-то говорил, что командующий флотом был обязан находиться в штабе флота в Поти и нечего ему было в осажденном городе делать. Ладно, о мертвых или ничего, или только хорошее.
Сидим тогда на встрече, большинство в затрапезной одежке, потертых пиджаках, стоптаных ботиночках. Многие прошли через плен, а потом у них жизнь не особо заладилась, времена -то какие были... Октябрьский увидел как мы одеты, приказал всех одеть в парадную флотскую форму и выдать по солидному денежному подарку. Многие приняли. А некоторые, не смущаясь, сказали – «Мы не девки, чтобы с нами заигрывать, нам этих подачек не надо. Вы бы лучше, товарищ адмирал, в сорок втором году о кораблях для эвакуации позаботились, тогда бы мы сейчас в обносках не ходили». И пусть вам не говорят, что не было ни кораблей, ни возможности спасти севастопольский гарнизон. Могли нас выручить. Были корабли и на Тамани и на Черном море. И даже не «тюлькина флотилия». Если бы захотели, и самолеты бы нашли, чтобы прикрыть эвакуацию с воздуха.
Ладно. Давайте отдалимся от обсуждения персон. А то скажут, что я, захлебываясь от ненависти, порочу память и честное имя руководителей обороны. Я знаю одно, немецкие генералы в Сталинграде тоже имели возможность сбежать на самолетах, но остались со своими солдатами. Другое понятие о чести офицера... Даже у таких зверей и нелюдей, какими были немцы... И своих в 1944 году, немцы из Севастополя вывезли почти всех, только восемь тысяч в плен всего попало.
Давайте, хоть ненадолго, поменяем тему.
Г.К. Как складывалась судьба моряков, выписывавшихся из госпиталя? Их возвращали на корабли флота или в морскую пехоту ?
Г.З. - В основном, люди попадали в морскую пехоту под Новороссийск и Туапсе.
Я помню, как в госпиталь, вернулись, по «второму кругу», ребята –севастопольцы, воевавшие в полку морской пехоты полковника Харичева, так кажется его фамилия была. Немало народу попало в батальон к знаменитому Куникову. Были еще две бригады морской пехоты, на формировке в Баку и на Тамани, так некоторых, после выписки, в эти бригады и зачислили... В феврале сорок третьего привезли сорок человек, после ампутаций, из куниковского батальона. Они на поле боя несколько дней пролежали, фактически без медицинской помощи, пока их вывезти смогли. Среди них, примерно половина, была из бывших участников обороны Севастополя... Известный разведчик Семен Фридман, после госпиталя, попал под Сталинград, в стрелковую дивизию. С ним было еще двадцать бывших «севастопольцев». Весь их полк полег на обороне Тракторного завода, включая раненых, которых просто не успели переправить за Волгу. Кроме Фридмана, осталось в живых всего пять солдат... Из моряков он единственный выжил.
Мой двоюродный брат, лейтенант Израиль Вайсер, был ранен на батарее Александера, еще во время второго наступления на город. Во время эвакуации морем, транспорт с ранеными был потоплен, и он, сутки! плавал по морю, держась за какое-то бревно. Январская водичка в Черном море знаете какая. Выжил всем смертям назло, а после госпиталя попал в морскую пехоту в Новороссийск, командовал ротой, получил орден Боевого Красного Знамени. Помню, как в конце осени сорок второго года, взяли меня на перевязку. Меняют мне бинты а в это время, в процедурную комнату, завозят на каталках несколько «свежеприбывших» раненых. Смотрю, а среди них - мой брат! Через три месяца его выписали, попал он на «Малую землю», а еще через несколько недель, вновь его ранило, и опять к нам! прибыл на лечение. Только после трех ранений, его вернули обратно на флот, в аварийно-спасательную службу ЧФ. Он по специальности был морским инженером. Этот героический человек умер в 1961 году...
Нет, никто не собирал бывших участников обороны города в отдельные части, и никто их не оберегал. Шла война. Кто куда попал, там и сражался.
Например, после сдачи Одессы, батальон моряков был направлен на оборону Мурманска! Я встречал ребят с этого батальона после войны.
Николай Коваленко, одессит, попал под Вязьму, в десантные войска в тыл врага, а заканчивал войну на торпедных катерах Северного флота.
Даже когда битва на Кавказе была в самом разгаре, и все людские резервы были на исходе, моряков, направленных с кораблей воевать в пехоте, посылали на центральные участки фронта. Мне рассказывал бывший матрос линкора «Парижская Коммуна» Лев Эрив, что в конце лета 1942 года, он, в числе 250-ти моряков –добровольцев, сошел на берег, чтобы воевать на суше. Их направили под Старую Руссу, в 253 СД, на Северо-Западный фронт, где, почти все они, сложили свои головы... Михаил Портер, наш бывший одесский и севастопольский боец, получил орден Ленина, за пленение двух немецких генералов, и еще 14 –ти старших немецких офицеров в Сталинграде, 31-го января 1943 года.
Куда только военная судьба людей не забрасывала!
Как, я знаю, что только в сорок четвертом году был издан указ, согласно которому, бывших моряков, стали возращать на флот. Но этот указ касался только бывших морских офицеров и бывших курсантов училищ ВМФ.
Но если вас это вопрос так интересует, то полную информацию может дать только бывший участник обороны города Байсак, живущий в Севастополе. Он председатель совета ветеранов морской пехоты и точно знает о судьбах сотен и сотен моряков –севастопольцев. И конечно же, полная информация собрана в Музее обороны города. В начале шестидесятых годов, в Одессу несколько раз приезжали сотрудники музея и записывали воспоминания, найденных ими, бывших защитников Севастополя.
Г.К. Особые отделы, штрафные части в севастопольской обороне. Что-то о них можете рассказать ?
Г.З. – Такого понятия, как штрафные части, в Севастополе сорок второго года, я не помню. Просто, провинившихся, из СОРа, отправляли на передовую, в бригады морской пехоты. Заградотрядов у нас точно не было!
А по поводу особистов, приведу два примера, характеризующих их вклад в оборону города
В начале войны, немцы сбросили в Севастополь на парашютах диверсионную группу , которая корректирвла действия немецкой бомбардировочной авиации в налетах на город. Особисты наши, не сплоховали. Было дано тайное распоряжение, в определенный день, весь личный состав флота, переодеть в форму №2, белого цвета. Ну, и, среди тех, кто в черных клешах по Приморскому Бульвару дефилировал, быстро выявили диверсантов. Так что, мозги у чекистов были. А вот второй пример, совсем из другой сферы их деятельности.
В Поти, батальон сформированный из жителей горных районов Кавказа, отказался грузиться на транспорт, уходящий в осажденный Севастополь. Кто-то моря боялся, а кто-то кричал, что - Кавказ защищать от немцев будут, а в Крыму им делать нечего .
Подъехали особисты, выстроили батальон. Задали вопрос – «Кто не хочет в Севастополь?». Несколько человек вышло из строя. Их сразу же «прислонили» к ближайшей стенке и расстреляли, на глазах у остальных солдат. Больше отказчиков не было. А как иначе ?
С моряками, особисты старались не связываться без серьезных причин. Были на их памяти примеры, когда целые роты приходили, обвешанные оружием, - к особистам, и просто -напросто забирали назад своих товарищей, арестованных особыми отделами по пустякам. Флотская спайка и взаимовыручка- это не пустые слова. При этом, мы уважали дисциплину, и ничем не напоминали матросов-анархистов времен Гражданской войны. Когда после отступления из степного Крыма, мы подошли к Севастополю, то «комитет по встрече» из НКВД, увидев, что идут моряки, просто отошел в сторону, и нас пропустили, без вопросов. А были среди нас и такие, кто оружие потерял, и прочее... Вспоминаю курьезный случай, во время одесских боев. Из милиционеров города сформировали стрелковый ополченческий батальон. Идут они по Молдаванке, а все над ними смеются, обзывают, свистят им в след, и так далее. Одесса город бандитский, а тут милиционеры маршируют, в колоннах по четыре... Так милиционеры умоляли начальство побыстрей выдать им солдатское обмундирование.
Я не помню каких –то «зверств» сотрудников особых отделов.
Еще один характерный пример. Герой обороны города, командир знаменитой 30-й береговой батареи, Георгий Александер, был не еврей по национальности, как это иногда пишут, а обруссевший немец. И никто его не отстранял от командования батареей
И то, что Александер по происхождению немец, знал весь Севастополь.
Г.К. - Скажите, был ли в истории обороны города случай, который никогда не упоминался в мемуарной или исторической литературе?
Г. З. – Я не большой любитель мемуарной литературы. Но наверное, случай с немецкой подводной лодкой нигде не описан.
В начале сорок второго года, в Южную бухту пробралась малая немецкая субмарина – аналог нашей «малютки». Она попала в западню. Боновые, сетевые заграждения на входе в бухту закрыли, и начали долбить эту лодку глубинными бомбами постепенно сужая круг бомбометания. Немцы не выдержали и всплыли. Когда наши моряки, на шлюпках, подошли к подлодке, чтобы пленить экипаж, они услышали выстрелы, раздавшиеся внутри корпуса субмарины. Весь немецкий экипаж, 21 человек, застрелились, но в плен не сдались...
И только не надо говорить, что у немцев в то время не было подводных лодок на черноморском театре боевых действий! Эту лодку подняли на сушу и выставили на обозрение жителей и участников обороны, на Графской пристани. Кто еще из севастопольцев жив - должен помнить это эпизод.
Г.К. Вы участвовали в двух, так называемых, военно-исторических конференциях, в 1961 и в 1966 годах, посвященных обороне города. Там Вы встречали многих бывших защитников Севастополя, общались с ними, и владеете большой информацией, имеющей, по моему мнению, историческое значение. Есть несколько вопросов, на которые, до сих пор, не дан точный и однозначный ответ. Первый вопрос - известны ли факты, что кто-то, из последних участников обороны города, прорвался к партизанам в Крымские горы в июле 1942 года?
Второй вопрос – как складывались судьбы участников обороны города в плену? Об этом написано крайне мало в официальных источниках. И третий вопрос – судьба 427-го медсанбата в инкерманских штольнях ?
Г. З. - Никогда я не слышал о счастливчиках, прорвавшихся к партизанам в начале июля сорок второго года. Там невозможно было прорваться. Немцы, и днем и ночью контролировали каждый сантиметр земли к северу от Севастополя. Был слух, что прошла группа из пяти человек, во главе с военфельдшером Браславским, но это только слухи. Понимаете, нас, на этих конференциях было почти две тысячи человек, и всех участников распределяли по секциям, согласно роду войск. Я видел только несколько бывших партизан, моряков ЧФ, но все они присоединились к партизанам только после побега из плена, а один, бывший «оборонец», был заброшен в Крым, в составе воздушного десанта. Был один моряк, который спасался из Севастополя на плоту , вместе с тремя товарищами. Их плот прибило к ялтинскому берегу. Эта группа долго скрывалась среди местных жителей, и позже, влилась в партизанский отряд. В книге Сажина, в свое время, было написано, что седьмая крымская партизанская бригада Вихмана, состояла из бывших участников обороны города, но это утверждение не совсем верное. Лейтенант Леонид Вихман, воевал, как и я, в «осиповском» полку морской пехоты, и он перешел к партизанским действиям, еще осенью 1941 года, когда под Симферополем, вместе со своим взводом, попал в окружение.
Да и вообще, история крымских партизан, тоже одна из самых трагических страниц войны. Их, партизан, летом сорок второго года, было всего триста человек на весь Крым. Они умирали от голода, у них не было боеприпасов, их постоянно преследовали и безжалостно истребляли не только немецкие солдаты, но и батальоны, созданные из предателей - крымских татар. Одним словом, я никогда не встречал людей, которые пробились к партизанам, из Севастополя в июле 1942 года.
По поводу попавших в плен. Как люди попали в плен написано и рассказано много.
Что добавить... Я слышал от одного товарища, что он в составе группы пленных моряков был вывезен в Северную Италию. Из этой группы выжили многие. Но когда из везли в эшелоне, немцы распяли!, за попытку к бегству, на каждом вагоне по одному моряку, прибив их гвоздями к дверям вагонов!
В начале третьего наступления немцы в плен моряков не брали, но когда в июле, в их руки попали десятки тыся людей, то пленных в матроской форме уже на месте не расстреливали. Это потом, в лагерях, если охрана видела на пленном тельняшку, то сразу зверела, и часто убивала бывшего моряка. . Слишком много мы немцев в севастопольских боях на тот свет отправили, вот они и бесились... . Сразу расстреляли евреев, тех, у кого была типичная внешность. Позже, в Бахчисарае, и в Симферопольской тюрьме, немцы провели повторную чистку, выявляя евреев и политруков. Отобрали пять тысяч человек.
Бросили их за колючую проволоку и две недели не давали еды и воды. Потом добили тех, кто еще был жив из автоматов. Никто не уцелел...
Я встречал, только одного еврея, бывшего командира батареи, выжившего в плену в те летние горестные и страшные дни. Спас его ординарец, кстати, крымский татарин, который ночью, переползал с ножом в руках, среди пленных, лежащих на голой земле, от одного солдата батареи к другому, и предупреждал всех –«Кто комбата выдаст, - зарежу!». Когда немцы приказали всем раздеться догола, и начали искать людей прошедших обрезание, бойцы смогли прикрыть комбата своими телами. Этот комбат провел в плену год, и после, смог сбежать, и попал к партизанам. Многие евреи пытались выдать себя за мусульман, и если немцы сомневались еврей перед ними или нет, то отправляли пленных в сторону, где стояли три предателя –мусульманина, устраивавшие несчастным экзамен, проверку на знание, скажем узбекского или татарского языка. Шансов выжить у евреев фактически не было ни одного. А евреев на Черноморском флоте было много, достаточно простого примера. Я прибыл служить на корабль в составе группы из 90 матросов, так из этого числа было 11 евреев. В «осиповском» полку морской пехоты, евреев было примерно процентов пять-семь.
Командиров поголовно не расстреливали. Я говорил с людьми, которые были в составе группы из 1200 командиров-севастопольцев, брошенных немцами в концентрационный лагерь возле Мюнхена. Из них выжили единицы.
Был на встрече в 1961 году бывший полковник, которого немцы, зная его воинское звание и принадлежность к коммунистической партии не расстреляли.
Много севастопольцев погибло в концлагерях в Кривом Роге, в Славуте, в Симферополе. Относительно много выжило из тех, кто попал в плен к румынам. .
Из раненых почти никто не спасся. Немцы многих лежачих раненых добили сразу. Остальных забросили в товарные вагоны, заколотили двери и сожгли живьем!. Это жуткий факт, но это дичайшее изуверское преступление было!
Я слышал от одного человека, что он был в составе группы раненых, примерно семьсот человек, все, после ампутаций, которых немцы держали в лагере под Николаевым. Этих раненых уничожили только в начале сорок четвертого года.
А про 427-й медсанбат. Если я скажу, что Саенко взрывая артиллерийский морской арсенал в Инкермане, случайно или намеренно, взорвал госпиталь, с тремя тысячами раненых в штольнях, то как вы отреагируете? Я не был там, у меня нет фактов, только рассказы товарищей об этой трагедии. А голословные заявления?, зачем они вам? Я слышал этот чудовищной силы взрыв, потрясший весь Севастополь... Когда нибудь, что-то прояснится по вопросу о взрыве в Инкерманских штольнях...
Я не могу больше говорить на эту тему, мне очень тяжело вспоминать эту боль... Нет у меня душевных сил, снова представлять, как умирали в муках мои товарищи... Вся информация есть в музее обороны, обращайтесь туда.
Давайте закончим на сегодня... Нам некуда было отступать в Севастополе . Впереди была смерть, позади нас море. Мы, моряки, сражались, до последнего патрона, не щадя своей жизни. Мы защищали русский город Севастополь, умирали за Советскую землю, за любимую Родину. И нет нашей вины в том, что город был оставлен врагу. Можно сказать сейчас много красивых слов о мужестве защитников и о трагедии Севастополя. Но хочу сказать только одно...
Самые дорогие дни в моей жизни, это те дни, когда я с винтовкой в руках шел в атаку на фашисткого врага. Я горжусь тем, что защищал этот город, славу России и флота.