1. ТИРЕСИЙ
Восстань, пророк, и виждь, и внемли…
А. Пушкин
– И тебя тоже, – кивнул Тиресий.
Плотно зажмурившись, он дергал лицом, словно вглядывался в даль времен.
– Кто? – спросила Афродита.
– Этот, – Тиресий обеими руками зарылся в кудлатую бороду. – Как его…
Афродита не торопила слепца. Знала – бесполезно.
– О, вижу! Рубенс. Питер Пауль. Ты, значит, перед зеркалом. Со спины.
– Хорошенькая?
– Ага. Мясная такая, сдобная. Блондинка. Ты у Рубенса везде блондинка. Ты-купальщица, ты-холодная…
– Какая? – обиделась Афродита. – Это я-то холодная? Ах ты, старый гермафродит…
Тиресий с достоинством погрозил богине пальцем.
– Нечего на провидца пенять, Пеннорожденная! Это ты у Рубенса – холодная. Картина так называется. Ветер, холодрыга, и ты голышом. Скукожилась вся, дрожишь. Мяса поменьше, вот и пробирает.
– Что, кроме Рубенса, ничего не видишь?
– Вижу. Тициан, значит. Поклонение тебе, ты и Адонис, ты с органистом и Эротом…
Афродита нахмурилась:
– С органистом? Не помню. Ареса помню, Гермеса помню, Адониса, Анхиза… Что за органист?
– Не в курсе, – пожал плечами Тиресий.
– Красавчик?
– Так себе… Музицирует, а сам, извините, на твой живот пялится.
– Это правильно, – согласилась польщенная Афродита. – Это он знает, куда пялиться. Как у него орган, ничего?
– Большой, – кратко ответил Тиресий.
– А еще кто?
– Все, устал, – Тиресий закапризничал. – Горло болит. Завтра приходи.
– Ага, завтра. Сам говорил: завтра у тебя Гера…
– Ну, послезавтра. Нет, лучше в конце недели.
– Тиресий, миленький! А про Джорджоне? Ты же обещал про Джорджоне!
Дождавшись, пока богиня уйдет, провидец ухмыльнулся в бороду. «Когда ты уже сдохнешь?» – удивлялись родственники и друзья Тиресия. «Не дождетесь!» – думал он.
Пока женщины тщеславны – пророки бессмертны.
2. КАССАНДРА
…глаголом жги сердца людей!
А. Пушкин
– Сейчас я тебя изнасилую! – объявил Аякс.
Кассандра фыркнула:
– Да пожалуйста! Хоть десять раз!
– Десять раз вряд ли, – честный Аякс погрустнел. – Разок, другой, и в рабыни!
– Да пожалуйста! – повторила Кассандра. – Все равно никакого удовольствия ты не получишь.
Аякс призадумался. Будь на его месте Аякс Большой, трагически погибший незадолго до падения Трои – тот бы задумываться не стал, потому что не умел. Аяксу Малому не повезло – у него под шлемом кое-что булькало. Значит, никакого удовольствия? Когда такое говорит известная пророчица…
Каждый грек знал, что Кассандра не ошибается. Каждый грек знал, что Кассандре нельзя верить. Ее проклял Аполллон. Значит, если поверишь, навлечешь на себя гнев мстительного бога. А не поверишь – вон, Троя не поверила, и что теперь с этой Троей…
В храме пахло дымом и свежей кровью.
– Это ты зря, – сказал Аякс. – Лучше б молчала. Было б потом что вспомнить.
– Тебе-то? Чего тебе вспоминать? Ты ж утонешь на обратном пути. А тени беспамятны.
Аякс снял шлем и поскреб затылок.
– Точно утону?
– Точно.
– Без вариантов?
– Не веришь? Твое дело.
– Верю, не верю… С удовольствием, без удовольствия… Какая разница, если все равно тонуть? – Аякс ухмыльнулся. Кассандра смотрела на героя и понимала, что сболтнула лишнего. – Говоришь, тени памяти не имут? Ложись-ка сюда, под статую Афины. Проверим твои предсказания…
«Соврала, – позже думал Аякс Малый, захлебнувшись соленой водой и камнем идя на дно. – Все-таки с удовольствием… с большим, знаете ли…»
«Ну и соврала, – думала Кассандра, зарезанная в Микенах. – А что?»
Долгими аидовыми вечерами тени их прогуливались над Стиксом.
Рука об руку.
КОЕ-ЧТО О ЖЕНЩИНАХ
2. СТО ДВЕНАДЦАТЬ
– В одну шеренгу… – скомандовала она. – Становись!
Женихи послушно выстроились.
Она долго ходила вдоль строя со складным метром в руках. Останавливалась возле каждого. Замеряла рост, ширину плеч… Заносила результаты на восковую табличку. Следом за ней брел раб с запасом свежих табличек.
– Выбирает самого высокого! – сказал Евриал.
– Самого могучего! – возразил Амфином.
– Самого пропорционально сложенного! – ухмыльнулся Антиной.
– Самого-самого! – крикнул жених, чьего имени история не запомнила.
– Разойдись! – велела она, завершив измерения.
Вечером у Пенелопы состоялась встреча с гробовщиком.
– Сто двенадцать? – изумился тот. – Царица, зачем вам столько гробов?
– Вот размеры, – Пенелопа указала на таблички. – Доски возьмешь на складе. И смотри, лишнего не бери! Я проверю…
Она была очень хозяйственной женщиной.
3. СУДЬБА
Семейная жизнь Геры не сложилась. Замуж ее выдали из политических соображений. Зевс изменял ей направо и налево. Он готов был превратиться в кого угодно, лишь бы сбежать от жены к очередной юбке. Не имея возможности отомстить мужу, Гера мстила соперницам. Ио она сделала коровой, Каллипсо – медведицей; Семелу погубила коварным советом.
Любовников Гера не имела. Единственный, кто рискнул подкатиться к ней – Иксион Фессалийский – получил возможность кататься по небу до скончания времен, распятый на огненном колесе. Пример Иксиона охладил героев надолго, чтоб не сказать, навсегда.
С детьми у Геры были проблемы. Гефест родился уродливым, Арес – буйным. О вертихвостке Гебе ходили сплетни: дескать, с пиров не вылазит. Про уважение к матери у детей речи не шло. Олимп сотрясали скандалы – один за другим. Когда Гера позволяла себе лишнего, Зевс ее воспитывал. Как правило, он подвешивал Геру на цепях между небом и землей. К ногам супруги Зевс привязывал наковальню. Бог-кузнец Гефест с удовольствием одалживал для мамы лучшую из своих наковален. А если Зевс пребывал в добром настроении, Гефест тайком приковывал маму к трону – шутки ради.
Поэтому Гера была богиней брака и домашнего очага.
4. ЕХИДНА
– И все-таки я счастлива, – сказала Ехидна.
– Ты? – изумилась Афина. – Да ты на себя посмотри!
Ехидна посмотрела.
– Ну, хвост, – сказала она. – Змеиный. Ничего, я привыкла.
– Ты вокруг посмотри!
Ехидна посмотрела.
– Ну, пещера, – сказала она. – На краю света. Это даже хорошо.
– Что ж тут хорошего?
– Не всякий дойдет.
Афина вскочила и забегала по пещере.
– И жила ты не пойми с кем, – вслух рассуждала богиня мудрости. – Тоже мне, фиал любви – Тифон! Сто драконьих голов, и хоть бы в одной – капелька мозгов…
– Да, Тифон, – вздохнула Ехидна. – Я помню…
– А этот твой Гиперион? Три тела, шесть рук, шесть ног. Красавчик!
– Три тела, – мечтательно зажмурилась Ехидна. – Он любил меня за троих.
– И кого ты от них нарожала? Это же кошмар! Цербер, Лернейская гидра, Сфинкс, Немейский лев, двуглавый кобель Орф…
– Ты Химеру забыла, – напомнила Ехидна. – Мою младшенькую.
– А Геракл! Скажи честно, он тебя изнасиловал?
– Почему? Я тогда была совершенно свободна…
– Ну? – Афина повернулась к собеседнице. – И после всего этого…
– Да, – кивнула Ехидна. – После всего этого я могу лишь повторить: я счастлива.
Девственница Афина глядела на змеедеву, заточенную в пещере на краю света. В глазах Ехидны светилось что-то, чего вся мудрость Афины не могла понять.
– Давай начнем с начала, – сказала Афина.
5. СИРЕНЫ
– Большой какой! – сказала сирена Парфенопа.
– Не потянем, – усомнилась сирена Лигея. – Джаз на палубе…
– Перепоём, – махнула рукой сирена Левкосия. – Чай, не Орфей!
«Титаник» приближался.
6. АНДРОМАХА
У Андромахи был муж. Его убили. У Андромахи был сын. Его убили. У Андромахи была свобода. Ее отняли. У Андромахи была родина. Ее сожгли. У Андромахи был хозяин. Его зарезали. У Андромахи был второй муж. Он умер.
Драматурги будущего очень любили Андромаху.
Ее судьба их вдохновляла.
7. МУЗЫ
– Ой, девочки! Представляете – трагедия, про любовь. Сорок два актера, и все голые. И маршируют по сцене. Его зовут Ромео. Ее – не помню. Он объясняется ей в любви, а она… Нет, не на балконе. На унитазе! Ага, вот так прямо и сидит. «Что значит имя? Роза пахнет розой…» – и мажет себя… Девочки, клянусь Аполлоном! Она мажет себя этим !
Мельпомена, муза трагедии, зарыдала.
– Брось ныть, – мрачно сказала Талия, муза комедии. – Унитаз ей не нравится, дуре. Радуйся, что вообще жива. Вон Каллиопа…
Музы притихли. С Каллиопой, музой эпической поэзии, дело было плохо. Ей вообще не осталось кого вдохновлять.
8. ОНА
– Вчера я провел кастинг, – сказал Пигмалион.
Она молча кивнула. Сидя к скульптору спиной, она гляделась в зеркало.
– Мисс Фивы, мисс Аргос, мисс Афины. Налетели, как мухи. Девятерых отобрал.
– Хорошенькие? – спросила она.
– Лучше тебя никого нет. Ты у меня одна такая.
– А Галатея?
– А что Галатея? Жена, она и есть жена. Холодная, как мрамор.
– Ладно, подхалим. Уговорил. Ты их привез?
– Ага. Ждут снаружи.
– Когда сделать?
Пигмалион задумался.
– До завтра успеешь? – спросил он. – У меня заказ на скульптурную группу «Танец муз», для храма в Дельфах. Обещали надбавку за срочность.
– Успею, – сказала Медуза Горгона.
КОЕ-ЧТО О ВАМПИРАХ
2. СТРАХ
Одна девочка очень боялась вампиров.
Она ела много лука и чеснока. В школе никто не хотел сидеть с ней за одной партой. Даже в одном классе – и то не хотели. Но тут вступилась учительница. У нас обязательное среднее образование, сказала учительница. Терпите. Я же терплю?
Крестиков девочка носила пять или шесть. Она уговорила папу поставить ей на окно детской решетку. Зачем, спросил папа. Мы же живем на девятом этаже. Там крестики, объяснила девочка. И ушла играть сама с собой в любимую игру: крестики-нолики.
Чуть не забыл: умывалась она только святой водой. Святой воды не хватало, поэтому умывалась девочка редко.
На Новый год мама дарила ей украшения из серебра. И на день рождения. И на Первое апреля. Иначе девочка отказывалась брать подарки. Новый велосипед она выбросила с балкона. Его подобрал соседский мальчик, починил и был очень рад. А мама передарила девочке серебряную цепочку – девятую по счету.
Когда девочку водили к врачу, она просила поставить ей такой гипсовый ошейник, как у тети Тамары. Машина тети Тамары врезалась в молоковоз. С тех пор тетя Тамара плохо держала шею. Ошейник ей помогал. «Правда, его трудно прокусить?» – спросила девочка у врача. Правда, согласился врач. А потом сказал родителям девочки, что он – педиатр, а им нужен совсем другой доктор, из шестнадцатого кабинета.
Всем новым знакомым девочка говорила, что у нее малокровие. Новые знакомые сочувствовали. А старые знакомые ни капельки не сочувствовали, потому что девочка была толстая и румяная. Кровь с молоком, говорила девочкина бабушка. За это девочка бабушку не любила.
Кроме вампиров, девочка не боялась ничего. Смело прыгала с парашютом. Занималась каратэ. Стреляла из пистолета и автомата Калашникова. Связала и вылечила бешеную собаку. Участвовала в гонках. Вывела на районе всех хулиганов. Поймала и сдала в милицию опасного маньяка. Зомби уважали девочку и всегда здоровались при встрече. Дядя-оборотень, переехавший в город из деревни, где стало некого есть, пообещал девочке вести себя хорошо. Даже инопланетяне старались лишний раз не залетать на планету, где жила эта смелая девочка.
Вампиры ее тоже избегали.
На всякий случай.
3. БУДНИ
Один вампир был мальчиком. Так получилось.
И папа у него был вампир. И мама. И дедушка с бабушкой. Только тетя Алла уже три года как не была вампиром. Осиновый кол, сами понимаете. Но про тетю Аллу мы расскажем в другой раз.
Мальчик из всех пил кровь. Как папа. Как мама. Как дедушка с бабушкой. Из соседей пил. Из одноклассников пил. Из друзей, с которыми играл в футбол. Из директора школы. Из учительницы по химии. Из учительницы по алгебре. Из учителя по русскому языку. Из уборщицы, и то пил. Хотя уборщица, баба Настя – ого-го! Из нее сколько выпьешь, столько сам отцедишь. А мальчик все равно пил. Такой он был голодный.
«Кровопийца!» – вздыхали все. И были правы.
Вместо Театра юного зрителя он ходил в морг. Бесплатно. Вместо зоопарка – на чердак с летучими мышами. Вместо «Людей Х» смотрел фильм про Носферату. Каждый вечер, перед сном. Читать он учился по Брему Стокеру. Считать – на кладбище, разглядывая даты на надгробьях. Из года смерти вычесть год рождения…
Кем ты станешь, когда вырастешь, сокрушались соседи. Мальчик хихикал. Он знал, что уже стал. Понятно кем.
Переходный возраст, разъясняла пострадавшим мама мальчика. Вырастет – остепенится, уверял папа. И клацал клыками, чтобы сразу было видно, кто здесь взрослый. У него добрая душа, защищали мальчика бабушка с дедушкой. Даже тетя Алла, пробитая колом, и та сказала бы что-нибудь хорошее, если бы могла.
Ага, вздыхали все. Мы подождем.
А одна девочка не вздыхала. Она вот так просто подошла к мальчику и треснула его портфелем по башке. Ты чего, спросил мальчик. А ты чего, ответила девочка. Я ничего. Ну и я ничего.
И еще раз треснула.
Мальчик подумал и стал носить за ней портфель. Потом они поженились.
КОЕ-ЧТО О ДРАКОНАХ
2. КОПИРАЙТ
Дракон засунул коготь в ноздрю и чихнул.
– Как? – спросил он, отдышавшись.
– «Хоббит и глаз дракона», – повторил адвокат. – Автор – Суслин. Издательство «Альфа-книга». Стартовый тираж – семь тысяч экземпляров. Допечатки проверяются.
– Ишь ты! – сказал дракон. – Хоббит? Нет, не знаю. Ну, продолжай.
– «Невменяемый дракон». Автор – Юрий Иванович. Тираж – пятнадцать тысяч. «Правый глаз дракона», Лекс Ален. Двенадцать тысяч. Писучий этот Ален! – «Левый глаз дракона», «Третий глаз дракона»… «Кровь драконов», Юлия Сергачева, десять тысяч…
– Авторов не надо, – сказал дракон. – Названия и тираж.
– «Крылья огненных драконов». Десять тысяч. «Быть драконом». Восемь тысяч. «Истребитель драконов», тоже восемь тысяч…
– Истребитель, – хихикнул дракон. – Надо же! Продолжай.
– «Город спящего дракона». Шесть тысяч. «Серебряный дракон». Десять тысяч. «Последний дракон». Восемь тысяч.
– Ну и хватит, раз последний.
– Тут еще много, – начал было адвокат.
Дракон лениво махнул лапой:
– Имя им легион. Ты мне лучше скажи – иск подал?
– Подал.
– Ну и сколько они мне теперь должны?
Адвокат облизнулся раздвоенным языком:
– Итак, за незаконное использование торговой марки…
3. ФАФНИР
Зигфрид выкупался в крови дракона Фафнира и стал неуязвимым. Потом он съел кусочек жареного сердца дракона и стал понимать язык птиц. Если бы Зигфрид съел еще немного мозга дракона, «Сага о Нибелунгах» была бы гораздо короче, а жизнь Зигфрида – гораздо длиннее.
4. БЫЛИНА
Вокруг Сорочинской горы кишмя кишели драконы. Они были маленькие, усатые, раскосые и работящие. Некоторые из них уже строили каркасные домики для руского полона. Другие снабжали пленников джинсами и кроссовками. Третьи обустраивали сеть ресторанчиков, где вместо привычной репы можно было закусить зелено вино побегом бамбука. Кое-кто уже мчался к богатырской заставе: приглашать.
– Поналетели тут, – вздохнул Змей Горыныч.
Он тяжело поднялся в воздух и полетел на биржу труда.
(с) Г.Л. Олди
