В удмуртских селах голод был делом привычным. (Такая уж она, геоистория!) И выпал в который раз год, когда заголодали особенно. В некоторых семьях матери увидели, что всех детей не прокормят. По заведенной столетиями традиции собрала одна мать старшенькому Алексею котомку и отправила бродяжничать. Раз здесь наверняка умрёт, то вдруг там встретит “свой шанс”. Посоветовала добираться до города – там не так голодно, и людей побольше.
Как добираться до города, Алексей не знал. Но по ходу своих блужданий забрёл на железнодорожную станцию. Там люди сидели на скамейках. Алексей тоже сел и подумал, что скамейка и есть поезд и что он уже “едет в город”. Долго он так сидел, пока кто-то из взрослых не обратил на него внимание и не помог сесть в настоящий поезд. А в городе прямо на перроне было множество указателей в виде стрелок с надписью “учиться”. По одной из стрелок (взрослые подсказали) пошёл мальчик к крыльцу педагогического училища. А там экзамены чуть ли не на пороге принимали. Все экзамены Алексей завалил, ни на один вопрос не ответил, так как по-русски с трудом понимал. Пошёл себе, рыдая, куда глаза глядят. Но и сотни метров не прошёл, как кто-то его догнал и сказал, что он зачислен. Отвели его в столовую и накормили. Потом привели в комнату, где ещё никого не было, но стояли койки. Зачем нужны койки, Алексей не знал. (Вот она, геоистория!) Поэтому в тот первый раз лёг и уснул на половичке возле койки…
Получив образование, Алексей Иннокентьевич сразу же сделал головокружительную карьеру. А если точнее, то карьера его сама с нетерпением дожидалась, потому что была острая нужда в образованных людях из рабочих и крестьян. Подобрала Алексея Иннокентьевича карьера – и был он году в 1937 или около того кем-то на уровне первого секретаря райкома. То есть хозяином района. Сейчас мы все привыкли смотреть на такого администратора как на доброго волшебника, который ну прямо обязан одарить из госкармана. А тогда руководитель хорошо знал: чтобы кому-то дать что-то необходимое, нужно у кого-то отнять что-то нужное. Так Алексей Иннокентьевич попал в самое пекло всяких перекачек, перераспределений материальных ресурсов и продовольствия, борьбы интересов, конфликтов, интриг и доносов. Многие доносы спадали с него, как с гуся вода. А некоторые, естественно, на нём оставались. Когда их число превысило какую-то критическую массу, был Алексей Иннокентьевич арестован и осужден. Не то как правый уклонист, не то как левый, не то как слишком уж центрист, не то вообще безотносительно к этой политической «оси» – чёрт её знает. Об этом Алексей Иннокентьевич не сказал. Видимо, счёл неважным. В лагере он был где-то в районе Беломорканала. Кормили там в принципе достаточно, но очень уж своеобразно. Например, с началом обеденного перерыва получал каждый на лопату большой кусок теста. Его надо было быстро поджарить на костре и успеть съесть. Не успеешь – останешься голодным! В тот период Алексей Иннокентьевич был уверен: в стране произошел фашистский переворот, и заточили его пробравшиеся в государственный аппарат враги советской власти и коммунизма. И, словно в подтверждение этому, его опять стали вызывать на допросы. Показалось ему, что хотят его совсем прикончить. Но - в этом месте Алексей Иннокентьевич позволил себе поучение: Вы, молодые, даже само слово “реабилитация” не понимаете. Путаете её с амнистией. А чтобы реабилитировать, нужно ещё больше поработать, чем при осуждении. Нужно доносы на доносивших собрать, нужно обвинение мотивированно опровергнуть, нужно во многом таком разобраться! И ещё одна отличительная сторона настоящей реабилитации. Это ведь не просто бумажку подписать! Алексей Иннокентьевич сразу после реабилитации и освобождения «упущенную выгоду» в виде неполученной им зарплаты за все эти годы получил и еще бесплатную путевку в Крым на полгода для ещё одной реабилитации – на сей раз медицинской. Там, в Крыму, он встретил начало войны. Естественно, сразу напомнил о себе в военном комиссариате. Попал в разведшколу, где был обучен немецкому языку. Заброшен в тыл к врагу в Винницкую область. Устроился извозчиком на одном немецком объекте. При этом знания немецкого языка не показал. В результате много чего услышал и передал. Через тайник, через условные метки, через одежду или, по-нынешнему, через «дресс-код», по которому знающий связник всё понимал с далёкого расстояния. И, конечно, иногда удавалось попасть на явку с чекистом… Ну, а после войны Алексей Иннокентьевич стал педагогом, кандидатом педагогических наук, преподавал в вузе…
Такую Историю рассказывал мне и моим друзьям зверски избитый старик, пока отсиживались мы с ним в одном из московских подвалов в октябре 1993 года.
Я слушал тогда и думал: что все журналисты и писатели в сравнении с гениальным писателем, которого зовут ЖИЗНЬ! Да и как интересно напишешь именно про жизнь? Вот если бы в эту историю какое-нибудь известное лицо вписать. Вот если бы какую-нибудь известную политическую фигуру сюда приплести. Но ведь даже не назвал Алексей Иннокентьевич никаких политических руководителей, даже словом про них не намекнул. И ведь явно было видно, что он про них и не подумал. Но уж ежели не политические руководители, то просто красивая роковая женщина в “материал” так и просится.
И, словно услышав мои мысли, сказал Алексей Иннокентьевич, что стал он прообразом кем-то написанного романа. Но роман этот он выкинул. И даже нам его не станет называть. Потому что людям с такими удостоверениями не доверяет. Разболтаете все – до жены дойдет. Ведь там, в романе, автор для занимательности Алексею Иннокентьевичу одну любовную драму с посторонней женщиной присочинил.
Удостоверения, которых опасался Алексей Иннокентьевич, представляли собой красную книжечку с золотой надписью “ПРЕССА”. Я их тогда всем своим за своей подписью раздавал. В качестве средства “антиполицай”. В толпе не помогало, но при задержаниях спасало если не от всех, то хотя бы от лишних ударов “демократизатором”. Следы коего и были в тот момент на лице и теле у репрессированного седого старика Алексея Иннокентьевича. Настоящего героя настоящей войны. Превратившего страну голодовок в страну людей сытых. И этими – сытыми! – зверски избитого…
Часть вторая: ПРЕЕМНИК.
Поздним вечером в мое хотя и временное, но вполне легальное такси (смотри предыдущую запись) влетел юный атлет:
- Отец! Дави на газ! Давай быстро!
Моя левая рука потянулась к фонарику. Фонарик с хорошо поставленным лучом – страшное оружие в темное время суток, им легко ослепить противника и получить абсолютное преимущество в случае драки. Но, может быть, поведение юноши просто необычное, а не агрессивное? Чтобы выяснить это, я скомандовал нарочито официально:
- Пристегни ремень безопасности!
Молодой человек команду выполнил. Значит, будем разговаривать.
Как выяснилось, он участвует в чем-то вроде соревнования или викторины, напомнившей мне также спортивное ориентирование. Молодые люди под руководством какого-то находившегося в Москве «штаба» разыгрывали операцию против воображаемой фашистской диверсионно-разведывательной группы. Связь со штабом Алексей поддерживал по «аське». По воле создателей игры он был перенесен в апрель 1942 года. Задача состояла в том, чтобы правильно истолковать перехваченную и расшифрованную радиограмму от вражеской диверсионно-разведывательной группы, правильно определить ее местонахождение, физически обнаружить противника и доложить «штабу» о его численности и вооруженности. Надо сказать, что нынешнее поколение молодых людей натренировано на компьютерных играх, построенных по принципу «лабиринта». Я такие игры либо не понимаю, либо «не уважаю». В них много чего построено на случайной игре ассоциаций, в ущерб логике. Я люблю задачи с единственным логическим исходом, а в «лабиринтах» - мешанина. Алексей же проявил незаурядную смекалку, точно вычислил небольшой участок леса и довольно быстро нашел там «пикет» (так, кажется, называются метки и тайники с записками, которые заранее расставляются организаторами соревнования). Обнаружение «пикета» означало, что задача выполнена. Алексей доложил о результатах в «штаб», расслабился:
- Ну что, дедуля, осуждаешь молодежь?
Уязвленный «дедулей», я огрызнулся:
- Играть хоть бы научились! Что это за «трофейное орудие Б-4» у тебя на вооружении у диверсантов?
- А что?
Я объяснил, что двухсот сорока миллиметровая советская гаубица Б-4 весила больше семнадцати тонн, что для ее перемещения нужен танк или пара тракторов или на худой конец табун лошадей. Что если бы в этом лесочке недалеко от нынешней МКАД противнику удалось бы установить такое орудие, он мог бы парой десятков выстрелов разнести к чертовой матери всю территорию Кремля и все тамошние постройки.
Юноша заинтересовался. Начал расспрашивать у меня и про меня. А я – у него и про него.
Родители Алексея были инженерами. Имели квартиру в Подольске. В славные девяностые порешили «пустить деньги в рост»: продали квартиру и вложились в АО МММ. Теперь вся семья проживает в доме покойного деда с классическими тремя окнами с одной стороны – таких домов в Подмосковье и поныне на удивление много. Алексей работает в аэропорту, выращивает породистых собак, учится на «зверофаке» - то есть, как я понял, на факультете биологии института или университета. Его идеал – дед, который в войну был «в разведке». И есть еще один пример - тот немецкий офицер, который вывел породу немецких овчарок. Оказывается, у этого офицера все началось с большой любви к какой-то актрисе. Женитьба на актрисе для германского воинского сословия считалась делом недопустимым, поэтому данный офицер уволился с военной службы и занялся любимой женой и собаководством. Откуда и следует, что Алексею тоже нужно пройти военную службу (любимая девушка уже есть, и она с такой логикой согласна). Он в военкомате попросился в погранвойска. Но там, кажется, служба дольше? Или нет? – Из разговора я этого так и не понял. Алексею важен не «срок», он хотел бы пройти жизненную школу, да еще и «погулять с Трезоркой вдоль границы».
– А там и подстрелить могут вместе с Трезоркой!
– Так я же тоже буду с автоматом! Уже не просто так себе мишень!
Сейчас он полностью обеспечивает себя. Много читает книг по истории. Уважает «вот этого» - у меня в тот день на «торпеде» красовался генералиссимус Сталин. Однако «много чего накручено». Но «разберемся»!
Весь политический спектр Алексей охарактеризовал одним словом. Я называл ему сначала думские партии:
- «Единая Россия»?
- Жесть!
- «Справедливая Россия»?
- Жесть!
- ЛДПР Жириновского?
- Жесть!
- КПРФ?
Молодой человек запнулся. Видимо, из вежливости, так как отнес меня к сторонникам КПРФ. Я ему помог:
- Тоже жесть?
- Ну, может быть, Вам не понравится…
- Ну ладно, а Союз Правых Сил?
- Жесть!
- А не «жесть» будет?
- Будет!
У Алексея вопрос: жениться сейчас или после армии? Я объяснил, что женатому парню в армии придется выдержать дополнительные психологические нагрузки. Сослуживцы в обязательном порядке постараются зло или доброжелательно вызвать в сознании и в подсознании комплекс Отелло. Много раз придется услышать, что «жизнь течет по закону Ома – тебя …. здесь, а твою жену дома». Если с этим идти в армию, то нужна не только крепкая любовь, но и сильный характер. С другой стороны, и девушке, если на ней сейчас не жениться, подруги расскажут не одну историю, как одна такая ждала-ждала, а он пришел и «кинул».
Дом деда недалеко от кладбища, где он похоронен. Этой весной Алексей собрался подремонтировать забор вокруг дома и поправить ограду на кладбище. Дед был «здоровый мужик», северянин. Из Удмуртии.
- Откуда?
- Из Удмуртии. А что?
- А как его звали?
- Никита. Никита Иннокентьевич. А что?
- Да нет, ничего! А ты, значит, Алексей.
Мы давно уже приехали. И все никак не могли прекратить беседу. Я его спрашивал про собак. Он интересовался тонкостями воинской службы. Уже рассвело. Алексей вышел из автомобиля. Я завел двигатель, тронулся с места. Он поднял руку и стоял так, пока я не скрылся за поворотом.
Я уже перешел на пятую передачу. Но вдруг сбавил скорость. Мне захотелось ехать совсем медленно. Я хотел задержать новое чувство. Что-то такое, что могло когда-то возникнуть от прочтения Экзюпери.
Я почувствовал, что еду по Планете Людей.
автырь
