Гад был этот Федор, если уж начистоту. Он любил только одно – жрать. Все остальное делал из-под палки. Даже спал без удовольствия. А еще он воровал. Все, до чего мог дотянуться. Даже воздух в его квартире был какой-то спертый. Бит был неоднократно, но излечиваться от клептомании не желал – он и так себе нравился.
В это день студент проснулся поздно. Сын был на побывке у бабушек, а жена с утра пораньше куда-то усвистала – то ли по магазинам, то ли учиться. Пробуждение было мерзким – Федор с урчанием грыз его пальцы ног. Это тоже было его развлечением. Привычно пнув кота в морду, студент встал с кровати. По причине вчерашних посиделок с друзьями, состояние было ниже среднего. Во рту было, гм, неприятно. Возможно, воспользовавшись его беспомощным состоянием, Федор насрал туда ночью, но скорее всего это были-таки последствия возлияний. Ну и настроение было соответствующим – хотелось то ли повеситься, то ли зарезать кого-нибудь.
А еще жутко хотелось жрать. Студентам этого всегда хочется. Даже больше чем бабу и выпить. Почесав впалую грудь, студент пошлепал босыми ногами на кухню, на предмет попитаться. Там его ждал облом. Не то чтобы фатальный, но внушающий опасения. На столе лежал листочек из тетрадки с запиской от любимой – «Котик, дома ничего нет, только одна сосиска. Я тебе ее сварила. Скушай. А я что-нибудь куплю к вечеру».
Перспектива сидеть голодным до вечера на одной сосиске была нерадостной. Но альтернативы не прослеживалось. Студент вскипятил чайник, налил кипятку, разбавил жидкой заваркой, выскреб из сахарницы последнюю щепоть песку, засыпал его в чашку. Выложил на тарелочку последнюю сосиску. Вздохнул. Отвернулся к плите, чтобы переставить чайник. Повернулся обратно…
Он некоторое время тупо пялился на пустую тарелку, не сразу осознав масштаб катастрофы. Сосиски не было. За ту секунду, что он стоял к ней спиной, она дематериализовалась в воздухе. По телу разливались липкие волны паники. Из-под стола донеслось непонятное кряхтенье.
Студент присел, и увидел Федора, который судорожно заглатывал сосиску, не тратя время на пережевывание.
СУКА! – взлетел к потолку отчаянный вопль. – Убью гада!
Но Федор был опытным комнатным бойцом. Он рыжей молнией заметался по кухне, уходя от справедливого возмездия. Но и студент был не шиком брит. Как черный ангел мести он отрезал мерзавцу пути к отступлению. Федор запаниковал. Прыжок на стену, на мойку, на плиту, на стол…
Бах! Чашка с чаем, сдобренная ПОСЛЕДНЕЙ ложкой сахара полетела на пол. Студент осатанел от ярости. Кот чуть замешкался, и рука студента ухватила его за хвост. Федор завизжал от страха перед неминуемой расплатой, и цапнул руку зубами. Но его уже ничто не могло спасти. Обезумевший студент размахнулся и начал колотить котом об пол, как мокрой тряпкой, держа преступника за предательский хвост. После пятого удара сознание начало возвращаться в студенческий мозг. Он бросил тело на пол.
Кот с трудом поднялся на трясущиеся лапы и захрипел, изгибаясь всем своим толстым телом. Его корежило в агонии. У студента подкосились ноги. Он был, в сущности, добрым человеком.
- Федя, Феденька! Что с тобой? – запричитал студент, решив, что переломал коту все кости, включая хребет.
Феденьку изогнуло в особо сильном приступе судорог, и он изверг из себя на пол почти целенькую сосиску, лишь слегка издырявленную кошачьими зубами, когда кот запихивал ее себе в глотку. Выплюнув добычу, кот на третьей космической рванул из кухни прятаться. Студент мог поклясться, что услышал из коридора его вопль – «да подавись ты своей сосиской, жлоб»!
Студент рухнул на колени перед сосиской, и начал ржать, размазывая по щекам слезы. Это была истерика. В кармане не было ни копейки. Жена с пищей вернется только вечером. Его ждал очень долгий день
автырь